Александр Турбин - Метаморфозы - танцор

— Да нет здесь Высших, сам посмотри, война идет, а тут что творится. Да и тихонечко мы, разок, — и я двинулся к крайней телеге, доверху груженой всяким членовредительским железом. — Так, обозначим и только.

Нет, они могли меня остановить, удержать. В клетку какую посадить. Захотели бы — успели, но не остановили, и я развил кипучую деятельность. Возницу ссадили, лошадь распрягли, десяток солдат под моим руководством зло потянул импровизированный таран к створкам ворот. Вжикнула стрела, на поллоктя впившаяся в деревянный частокол наверху, — Меченый принял правила игры и не дал высунуться со стены кому-то особо любопытному. А потом мы «тихонечко», с разгона, с бравым хаканием саданули этим средневековым танком по воротам. Даже я, однорукий и хлеба не евший, помогал. Нет, ну кто знал, что они возьмут, печально скрипнут и униженно рухнут нам под ноги?

Валенхарр встретил свои подкрепления разинутыми ртами, выпученными глазами и немногочисленными проклятиями. Не хватало только отборного русского мата, но это я как-то не расстарался. А потом подошел Глыба и от души саданул первому попавшемуся стражнику в зубы. Сколько тот потерял зубов, увы, так и осталось тайной, потому уже проехала последняя телега, а он их все еще пытался выплевывать.

«Спасибо, Глыба, что не мне», — подумал я и, немного скособочась, задумчиво потопал в этот серый, никчемный, дрожащий от страха город.

Сколько было таких городов? Сотни до него и тысячи после. Печальная участь обреченного города на войне. Он ждал завоевателей, как насильника ждет загнанная в угол жертва. Город носил звучное название «Крепость Валена». Красивое название и пустой звук.

Город боялся. Его трясло как сморщенный лист на сильном ветру, когда все остальные листья уже облетели, и ему осталось сколько? День? Два? Город, как живое существо, трясся от ужаса, его лихорадило, стальные тиски паники и безнадежности сжимали его тощее горло. Немногочисленная стража на старых стенах и плохо обученное ополчение в тренировочном лагере пытались показать, что они готовы, что им не страшно, что победа — вот она, почти рядом, но никто не верил. Даже они сами. Хорошие актеры давно покинули Валенхарр. Да и плохие, пожалуй, тоже.

Улицы были пусты. Наиболее достойные выбрали бегство. Алифи первыми покинули этот город. За ними потянулись и люди. Помощники Высших и купцы, мастеровые и служители культа света, художники и барды, праведники и проститутки. Как в любом мире и в любой стране. Так просто найти вескую причину, стопроцентный мотив, почему не нужно оставаться и умирать в этом обреченном месте. Каждый из них, безусловно, важен и ценен, каждый не бежит — нет, он только вынужден смириться с потребностью уехать, но он еще повоюет. Обязательно повоюет. Только не здесь, не сейчас, но когда-нибудь — точно.

Так трудно найти стимул остаться и честно умереть… кто оценит такую честность? Еще не нашлось в этом мире идиота, придумавшего слово «патриотизм».

Я не мог их презирать. Это не мой народ, это не моя страна, мне вообще не важны ни они, ни их нравственные потуги — у меня есть иная цель. Но так сложно просто не замечать. Они проиграли эту войну. Они проиграли ее задолго до битв и сражений. Да если так пойдет дело, не будет никаких битв и сражений. Рорка просто пройдут, танцуя и потягивая свое пиво. Или кумыс. Что они там пьют-то, надо узнать, даже интересно.

Таким был этот город — серый, тоскливый и безнадежный. Чей-то дом и чья-то могила. Он абсолютно точно не стоил моих сил и не заслуживал надежды. К сожалению, я был среди горстки тех, кто должен был его защитить и сдать его мы не могли. Потому что сдать его пришлось бы вместе со своей жизнью, а умирать пока рано. Потому что есть цель, и кто-то должен все-таки заплатить. Если доживет до оплаты.

Владыка Фольмар Яркий любил свой город — огромный, бескрайний, величественный, многоликий. Но хотелось большего. Когда-то. Еще совсем недавно это большее почти лежало под ногами и оставалось сделать всего несколько шагов.

— Он закрыл город, я едва успел из него выбраться, — гость стоял рядом, но был, как и прежде, равнодушен к красотам города. — Толариэль сошел с ума. В Куаране сейчас текут реки крови, и я рад, что смог вывезти всех своих заранее. Солдаты Ордена повсюду, но даже они не способны удержать город от Рорка.

Фольмар неотрывно смотрел вперед, туда, где за крышами особняков собирались тучи. Там не самая высокая крепостная стена. Там не самые крепкие ворота. Если вдруг придет враг, он пройдет именно там. Только поздно браться и отстраивать укрепления — всего не отстроишь. Впервые за долгие годы своей жизни Владыка Валлинора чувствовал, что падает в бездну. И не за что зацепиться, и не осталось надежды.