Дарья Кузнецова - Симфония для пяти струн (СИ)

Да и упоминание Руки Возмездия нельзя было сбрасывать со счетов; вряд ли Фарт врал. Тогда через официальные источники добывать сведения попросту бессмысленно, там всё надёжно подчищено. Впрочем, пара мыслей о потенциальных источниках информации у него были. Во-первых, под рукой была саена Рикель, живая легенда Руки Гармонии, чьи достоинства, по собственному мнению Аля, были явно недооценены окружающими. Этой женщине часто хватало взгляда, чтобы вычислить связанных с вопросом людей — вспомнить хотя бы историю с отражениями родителей Ау! То ли сказывался огромный опыт, то ли, что более вероятно, феноменальное чутьё, природа которого наверняка лежала где-то между способностями самого тара Фарта и исчезнувшей в неизвестном направлении матушки Сарка.

Ну, а, во-вторых, всегда к его услугам была обратная сторона всех Рук разом. На самом дне Города-на-Мосту тоже знали много о великих мира сего, и информацию там мог добыть всякий желающий, главное — знать нужных людей, места и не знать страха.

Живой ветер отклеился от подоконника и торопливо зашагал в сторону картотеки. Начать следовало с простого.

Карт не верил в байку старика о его страхе. Вообще, казалось, этот тип уже не умеет испытывать столь ярких эмоций. Одинокий старик, переживший бурную юность, мог бы возжелать дожить свои дни в спокойном одиночестве, это вполне вписывалось в картину мира катраля, так долго прожившего среди людей. Но не таким стариком был мастер Фарт. Нет, у него были совсем иные причины молчать. Но за кого ему беспокоиться? Человеку, у которого нет близких друзей и родственников, и чей дом регулярно посещали лишь наёмные работники и одна-единственная ученица.

И снова всё упирается в Ау.

Аль вздохнул и качнул головой.

Почему всё крутится вокруг бедной девушки, в своей жизни не обидевшей и мухи? Кому вообще могло помешать это невинное дитя, настолько оторванное от мира, что, кажется, выросла она в какой-то оранжерее? И нельзя было бы назвать это сговором, просто у всех окружающих, и у самого Карта в том числе, она вызывала безотчётное желание укрыть её от всех невзгод и трудностей, и необходимость сообщить ей что-то неприятное вызывала каждый раз почти болезненные ощущения. Было ли это свойством её дара или чертой характера? Или имелась иная причина подобного поведения окружающих?

Вспомнив об Ау, Карт нервно усмехнулся. Он никак не мог простить себе вчерашнего поступка, и это только усугублялось её искренним безоглядным доверием. Раньше катралю не доводилось испытывать столь ярких и столь человеческих эмоций, как страсть и стыд. Точнее, он-то думал, что доводилось; но оказалось, всё, что было раньше, было бледным подобием настоящих чувств. Но это было бы не так страшно, и он даже порадовался бы столь явному прорыву. Всё снова усугублялось личностью этой во всех отношениях замечательной девушки. Оказываясь в поле зрения, она тут же полностью завладевала его мыслями и эмоциями, и для того, чтобы заставить себя думать о чём-то ещё, приходилось прилагать воистину титанические усилия. Да что там, сложно было о ней не думать и на расстоянии. С того самого первого поцелуя на границе между реальностью и Хаосом, он не мог отделаться от желания повторить его; стоило закрыть глаза, и он вновь чувствовал её объятья и вкус её губ.

Но и это было бы мелочью, будь Ау… просто девушкой своего возраста. Но эта её непосредственность, эта искренность и элементарное незнание очевидных всем остальным вещей… Ребёнок, запертый в теле взрослой и, что уж греха таить, весьма привлекательной девушки. С искренним ужасом Карт представлял, что бы было, не остановись он вчера вовремя. И хотелось бы похвалить себя за проявленную сознательность, но мешало понимание: остановила его неподходящая обстановка, и только она одна.

Следователь пребывал в таком эмоциональном раздрае, что работа — это было вообще последнее, о чём он мог думать. То и дело приходилось себя одёргивать и возвращать мысли в нужное русло, и, пожалуй, от неприятных вопросов со стороны спасала лишь многолетняя и неискоренимая привычка «держать лицо» в любой ситуации, как бы внутри ни было погано, и какие бы эмоции ни рвались наружу. Это работало с сутью шторма, это столь же безотказно выручало и с куда более человеческими проблемами, с которыми ещё предстояло окончательно освоиться.

Нужный магазин я нашла очень быстро, дольше осваивалась и боролась с собственным смущением, мысленно ругая Оли, бросившую меня на произвол судьбы. Нет, она-то, конечно, не бросала, ей просто срочно нужно было возвращаться — она забежала перекусить буквально на пару минут, вырвавшись из больницы на перерыв. И она уговаривала меня отложить поход на вечер, потому что у неё явно чесались руки продемонстрировать, какое именно бельё стоит считать очень-очень красивым. Но я быстро окончательно соскучилась сидеть в одиночестве, захваченная новой идеей. А теперь… ну, надо же хоть на что-то отвлечься!