Дарья Кузнецова - Симфония для пяти струн (СИ)

— Я не мучаюсь, Сарк, — пожал плечами Аль, присаживаясь на край стола, спиной к другу и лицом к окну. — Мне легче переносить одиночество, чем тебе, так что не надо меня жалеть. Гораздо тяжелее жить на зельях, но знать, что, стоит на двое суток остаться без них, и я точно сорвусь. Да, конечно, можно успеть куда-нибудь уехать в случае чего, или хотя бы с моста в реку — и привет. Но не хочется потом учиться всему заново.

— Упрямый, — вздохнул Сарк.

— Именно поэтому мы с тобой сейчас и разговариваем, — следователь вновь пожал плечами. — Вот не был бы упрямым, и одним талантливым творцом в этом мире было бы меньше, — он ехидно покосился на друга.

— Всё, уел! Прекращаю тебя воспитывать, ты взрослый, гордый и независимый, сам разберёшься!

— Зараза, — беззлобно хмыкнул следователь. — Дать бы тебе по лбу, да кто мне потом зелья готовить будет?

— Тар следователь, тут к вам посетительница пришла, — прерывая разговор, в кабинет вошёл один из охранников.

— А, это хорошо, очень вовремя. Ну, приглашай, не будем заставлять саену ждать, — Карт Аль кинул мрачный взгляд на сидящего друга, скрестил руки на груди и повернулся к двери.

— Здравствуйте, саена Ау, — поприветствовал меня гармоник, почему-то притулившийся на краю стола, а место за столом занимал неизвестный мне мужчина со смеющимися глазами. Я машинально отметила, что Олея тут же в него вцепилась бы: совсем в её вкусе, высокий интересный породистый блондин.

— Здравствуйте, — отозвалась я, переводя взгляд между мужчинами. — А…

— О, не волнуйтесь. Это мой коллега, тар Рамлен, он нам ничуть не помешает. А это саена Ау Лиел, — представил Карт.

— Очарован, саена, — поднявшийся из-за стола блондин не поленился подойти, элегантно поклониться и поцеловать мне руку. Смущённая таким напором, я промямлила:

— Взаимно, тар, — и с надеждой воззрилась на следователя, поймав его задумчивый и даже несколько настороженный взгляд. И опять будто попала в середину весенней грозы, отстранённо удивляясь, почему в этого необычного человека я могу заглянуть так легко, а с остальными, куда менее неординарными личностями, всё намного сложнее.

— Прошу, присаживайтесь, — Аль буквально подскочил с места, торопливо отводя взгляд, будто что-то почувствовал. Кажется, как большинство обывателей, он был наивно уверен, что для взгляда в душу нужно непременно смотреть в глаза.

Проведённая блондином к стулу, я послушно села, взяла ручку, принялась что-то писать под диктовку следователя. Я сейчас могла бы написать и чистосердечное признание, спокойно под ним расписавшись, совершенно оглушённая этой страшной, но такой манящей грозовой симфонией. Я была крошечной щепкой, влекомой ураганом, в куда большей мере, чем самой собой.

Очнулась я только за дверью, и воспоминания о событиях в кабинете остались весьма смутные: что именно я писала, говорила и как вообще оказалась в коридоре…

Обессилено привалилась к стене возле двери, прикрыв глаза; голова кружилась, в ушах шумело, а сердце колотилось так, будто пыталось разорваться на части и разбежаться во все стороны света разом.

Что там Астор про страх говорил, пророк несчастный? Уговорил. Теперь следователя Карта Аля я действительно начинаю бояться!

Никогда в жизни я не погружалась в чью-то мелодию вот так, до потери связи с реальностью. Мне было страшно, что я не только реальность — себя потеряю, если такое возможно!

С трудом заставив себя оторваться от такой надёжной и спокойной стены, я едва не бегом бросилась по коридору, подальше от этого странного человека, если он, конечно, вообще человек!

Отчаявшись разобраться в собственных ощущениях самостоятельно, я плюнула на всё и направилась к единственному человеку, который, как мне кажется, мог бы что-то прояснить — мастеру Фарту. Может, напрасно я так боюсь, и всё правильно, так и должно быть? Может, я всего-навсего где-то на подсознательном уровне влюбилась в этого странного типа, вот он и действует на меня так… страшно?

Хорошо бы, если бы всё было так легко!

Со стороны легко понять отношения двух людей, найти пути решения противоречий, дать совет и помочь ему последовать. Это было частью работы доктора Рамлена, и работу свою доктор любил.

Сейчас Сарк наблюдал за сценой, с позволения сказать, дачи показаний, и не знал, смеяться ему, плакать или вызывать неотложку. От последнего варианта, единственного более-менее действенного, останавливало только, что мужчина понятия не имел, кого вообще можно позвать на помощь в данной ситуации.