Ульяна Каршева: Оберег для огненного мага - 2

Депрессия, навалившаяся в последнее время, и заставила беспрекословно подчиниться младшему брату, когда тот придумал в очередной раз «похитить» его и увезти к деду. Деда Ферди помнил плохо. Мать возила его когда-то в замок де Виндов, и у Ферди осталось впечатление высоченного великана, которому он, Ферди, здорово не понравился. Сейчас, будучи взрослым, парень подозревал, что деду не понравилось его идеальное послушание — именно то, что мать всегда при встречах с кем-нибудь обязательно подчёркивала в своём старшем сыне как лучшее качество характера…

Даже брату Ферди не сумел признаться, что побаивается ехать в замок де Виндов. Про себя лишь надеялся, что перемена мест принесёт более ощутимый результат в лечении, которое в последнее время жёстко остановилось на одном и том же уровне. Алекса старалась изо всех сил, но яркий свет пожирал накопленный запас силового самоконтроля хоть и не мгновенно, но довольно быстро, и Ферди снова был вынужден закрываться в полной тьме, чтобы восстановиться. Жить более или менее сносно мог только при ночном свете, даже не боясь яркой луны или звёзд. А с некоторой опаской — и при фонарях. Однажды Алекса, в очередной раз пытаясь вывести его из этого стабильного состояния существования лишь в потёмках, в сердцах сказала ему:

— Нет. Это всё-таки у тебя не просто потеря самоконтроля! Это — другое! Тебе надо как-то освободиться… — Она прикусила губу, боясь обидеть его (он уже запомнил это её движение), а потом упрямо закончила: — От самого себя!

Сейчас она вела его по коридору, перед тем встревоженно спросив:

— Браслеты надел?

— Надел. — И только у выхода из больницы он спросил сам: — А где Регина?

— Ей пришлось уехать в командировку, — слишком деловито сказал Карей и скомандовал: — Закрой лицо полностью. Я возьму тебя под руку с другой стороны. Да, ты не забыл взять кожную мазь, которую тебе прописали?

— Взял. — И подумал: «Только смысл? Не помогает же…»

А что делать?.. Из обычного лечения ему только и оставалось пользоваться мазями и отварами. Чтобы конкретно вылечить все ожоги и коллоидные шрамы от волдырей, пересадить кожу, врачам нужен свет. Нужен убийца-свет… Единственное, что немного радовало во внешности, — начали отрастать волосы. Однажды, набрав достаточно светового времени, он взглянул в зеркало и увидел, что волосы привычного цвета — светлые, почти белые, но ненадёжно тонкие. Кривя губы, потом он часто думал, что похож на вампира, слишком долгое время проспавшего в могиле…

… Он сидел в машине Карея, время от времени сжимая руку Алексы, и думал о девушке, которая однажды его почти присвоила, хотя его родители сопротивлялись изо всех сил, особенно, естественно, мама. Несмотря на его отсутствие в течение трёх лет, Регина снова ворвалась в его жизнь с уверением, что до сих пор любит. И повторила это, даже глядя в его изуродованное огнём лицо. Первую неделю Регина часто забегала в больницу посидеть с ним, а потом ей стало некогда. И так избалованный в последнее время её вниманием, как и непривычным, раздражающим вниманием всех остальных: сопалатников, врачей, бывших однокурсников, узнавших о нём, и ребят из своей команды, вспомнивших о нём только после скандальной передачи по всем каналам вещания, — Ферди сообразил, что сейчас, ближе к концу учебного года, девушке трудней приходить к нему часто, и даже вздохнул свободней. Но однажды, в один из редких и коротких визитов, о чём она сразу предупредила его, он взглянул на неё, машинально напрягшись. Увидел ауру. Сначала не понял. Мягкие, пушистые потоки света, обычно тянувшиеся к нему и окутывавшие его на встречах, пропали. Ферди удивился. А потом прислушался к интонациям девушки. Интонация подтвердила. Регина остыла к нему.

Он даже не понял сразу, как воспринимать это открытие. Сначала лишь мысленно пожал плечами: плохо — слишком хорошо понимать и видеть человека. Потом решил: лучше знать сразу, чем упиваться иллюзиями. Поэтому, наоборот, хорошо, что он раньше узнал… А потом Ферди спросил себя: «А я? Было ли у меня что-то к ней?..» И с изумлением должен был признать, что он всего лишь радовался её бывшему когда-то чувству влюблённости в него. Не более. Кажется…

Но всё же нашёл смелость признаться себе: хочется конкретики. Хочется точно знать даже о чувствах, чтобы не чувствовать виноватым себя. Поэтому в мобильнике сохранил её номер, нерешительно предполагая, что она позвонит — и он спросит напрямую. Или она признается сама.