Светлана Тулина - Сказка о дохлой любви

Впрочем, об этих высоких материях не думала она тогда, она просто шла, все ускоряя шаг, шла, забыв, что умеет летать и пытаясь забыть обо всем остальном, шла быстро, почти бежала, задыхаясь, по остановившемуся времени как по ступенькам, шла долго, не понимая еще, что идет она в Гавань Зеленых Звезд, туда, где живут неживые, потерявшие право называться любовью.

Лишние.

Любовь должна быть одна. Всегда и везде.

Невозможно, выйдя на улицу ранним погожим утром, наткнуться на кучу Любвей. Вот на кучу сами знаете чего — это запросто. А с Любвями — шалишь. Чувствуете, как гнусно звучит — ЛЮБВЕЙ, ЛЮБВЯМИ… У этого слова нет множественного числа.

Если, придя к своим семейным знакомым, вы обнаружите в их дружной ячейке сразу двоих вполне самостоятельных представительниц этого склочного племени — значит, дело идет к разводу. Две любви под одной крышей ужиться не способны.

Две живые любви.

Однако же очень редко случается так, что у двоих с самого начала любовь одна, общая. Чаще бывает, что у каждого она своя. Иногда они оказываются настолько разными, словно детали конструктора или мозаики, что идеально дополняют друг друга, не соприкасаясь.

Но чаще встретившиеся бывают похожими.

И тогда та, что сильнее, подминает под себя более слабую и спихивает ее с черных скал, предварительно выдрав у побежденной соперницы все, что понравится — шмотки, клок волос или часть характера. По праву сильного. Да и зачем, скажите, талисману характер? Лишнее это. Вот и начинает тот, чья любовь давно уже стала чужим талисманом, узнавать ее черты в оставшейся, вот и приходит он к выводу, что любовь его вовсе не умерла, а просто слилась с чужою любовью.

Трудно поверить в смерть любви, еще труднее — с нею смириться.

Потому что любовь — вещь в умелых руках просто бесценная. Как своя, так и чужая, это без разницы, нужно только точно знать, в каком случае на какие кнопочки и в какой последовательности давить.

И все.

Руководство по основным принципам эксплуатации чужой любви — настольная книга любого современного молодого человека, мало-мальски озабоченного поиском не слишком холодного местечка. Разве что в школе менеджеров не преподают как обязательный предмет.

Впрочем, своя любовь — тоже вещь полезная, особенно ежели умело выбрать объект и, правильно рассчитав дальнобойность, ударить в нужный момент. Кто же из добрых и совестливых устоит?! А тем более посмеет ответить на удар, каким бы болезненным он не был, если нанесен он любовью?.. А уж какая из нее крыша славная получается — не мне вам говорить. Твори, что хочешь! Любая подлость, любое преступление — и тебя все равно оправдают. Мы давно для себя решили, что цель средств не оправдывает, но любовь-то ведь — дело совсем другое!

Кто же сравнивает Каина и Отелло?!

Но это, опять же, — другая история…

Так что же там о Нике?..

Ах, да, Ника…

Жила-была Ника. Маленькая такая Ника из рода талисманов. И только тем отличалась она от остальных талисманов, что приносила не просто удачу.

Она приносила победу.

Может быть, потому что живою была. Может быть, потому, что верила свято — иначе и быть не может. Как бы то ни было, она единственная приносила победу. Настоящую. Безоговорочную.

Однажды она пожалела гордых людей, ведущих неравную и заранее обреченную борьбу среди полуразрушенных колонн и статуй. Она была очень импульсивной, эта маленькая Ника. И потому, не раздумывая ни секунды, слетела она на беломраморные ступени, заляпанные алым.

И она принесла им победу. Как могли они не победить, если с ними была сама Ника?!

И в благодарность за это они обломали ей крылья.

Чтобы она уже никуда больше не смогла улететь.

Предусмотрительный они народ, эти греки.

И в странном мире опрокинутых ценностей, где подлость считается доблестью, они воздвигли храм в честь этого своего подвига.

И снова она пришла пешком в Гавань Зеленых Звезд.

На этот раз путь был более долгим.

И не шелестели больше по песку ее золотые крылья…

Они очень ее любили, эту маленькую веселую Нику, сделавшую Черную Гавань Гаванью Зеленых Звезд. Так, как умеют любить лишь имена потерявшие. Они бы с радостью пошли ради нее на смерть, если бы не были мертвыми уже.

И, разумеется, ни на секунду бы они не задумались, убивая ради нее.

И потемнели от ярости лица, и потемнело небо от тысячи расправленных крыльев, но крикнула она «Нет!», топнув ногой и вскинув к небу маленькие руки, и крик ее погасил шелест крыльев и уже народившуюся Песню Смерти.