Стивен Кинг - Стрелок (пер. Р. Ружже)

Когда он вошел в черту собственно города, шутовской хор полупьяных голосов поднялся в последнем протяжном лирическом куплете «Эй, Джуд»: «Наа-наа-наа… на-на-на-на… Эй, Джуд…» Звук был мертвым, как гудение ветра в дупле гнилого дерева, и лишь прозаическое бренчание кабацкого пианино уберегло стрелка от серьезных раздумий о том, не вызвал ли человек в черном призраков заселить необитаемый поселок. От этой мысли его губы тронула едва заметная улыбка.

На улицах попадались прохожие – немного, но попадались. Навстречу стрелку по противоположному тротуару, с нескрываемым любопытством отводя глаза, прошли три дамы в черных просторных брюках и одинаковых просторных блузах. Казалось, их лица плывут над едва заметными телами, словно огромные, глазастые, мертвенно-бледные бейсбольные мячи. Со ступеней заколоченной досками бакалейной лавки за ним следил хмурый старик в соломенной шляпе, решительно нахлобученной на макушку. Когда стрелок проходил мимо сухопарого портного, занимавшегося с поздним клиентом, тот прервался, проводил его глазами и поднял лампу за своим окном повыше, чтобы лучше видеть. Стрелок кивнул. Ни портной, ни его клиент не ответили. Их взгляды ощутимой тяжестью легли на прижимавшиеся к бедрам низко подвешенные кобуры. Кварталом дальше какой-то паренек лет тринадцати, загребая ногами, переходил вместе со своей девчонкой дорогу. От каждого шага в воздух поднималось и зависало облачко пыли. По одной стороне улицы тянулась цепочка фонарей, но почти все они были разбиты, а у тех немногих, что горели, стеклянные бока были мутными от загустевшего керосина. Была и платная конюшня – ее шансы на выживание, вероятно, зависели от рейсовых дилижансов. Сбоку от зияющей утробы конюшни, над прочерченным в пыли кругом для игры в шарики, дымя самокрутками из кукурузных султанов, молча сидели трое мальчишек. Их длинные тени падали во двор.

Стрелок провел мула мимо них и заглянул в сумрачные глубины сарая. Там, в будто бы пробивавшемся сквозь толщу воды свете одной-единственной лампы, подпрыгивала и трепетала тень долговязого старика в фартуке – покряхтывая, он подхватывал вилами рыхлое сено, тимофеевку, и размашисто переносил на сеновал.

– Эй! – позвал стрелок.

Вилы дрогнули, и конюх раздраженно обернулся.

– Себе поэйкай!

– Я тут с мулом.

– С чем вас и поздравляем.

Стрелок бросил в полутьму увесистую, неровно обточенную золотую монету. Звякнув о старые, засыпанные сенной трухой доски, она ярко блеснула.

Конюх подошел, нагнулся, подобрал золотой и прищурился, глядя на стрелка. Ему на глаза попались портупеи, и он кисло кивнул.

– Ты хочешь, чтоб я приютил его. Надолго?

– На ночь. Может быть, на две. Может, больше.

– Сдачи с золотого у меня нету.

– Я и не прошу.

– Тридцать сребреников, – пробурчал конюх.

– Что?

– Ничего. – Конюх подцепил уздечку и повел мула в сарай.

– Почисти его! – крикнул стрелок. Старик не обернулся.

Стрелок вышел к мальчишкам, cидевшим на корточках вокруг кольца для игры в шарики. Весь процесс мены они пронаблюдали свысока, с презрительным интересом.

– Как играется? – общительно спросил стрелок.

Никто не ответил.

– Вы здешние, городские?

Ответа не было.

Один из мальчишек вынул изо рта загнутую под безумным углом самокрутку, свернутую из кукурузного султана, крепко зажал в руке зеленый шарик с черными прожилками – «кошачий глаз» – и пустил его в очерченный на земле круг. Шарик ударил по «ворчуну» и выбил его за черту. Подобрав «кошачий глаз», мальчишка приготовился бить снова.

– Есть в этом поселке харчевня? – поинтересовался стрелок.

Один из ребят, самый младший, поднял голову и посмотрел на него. В углу рта у мальчугана красовалась огромная лихорадка, а глаза еще не утратили простодушия. Их до краев заполняло потаенное, смешанное с интересом удивление – это было трогательно и пугало.

– У Шеба можно съесть кусок мяса.

– В вашем трактире?

Мальчонка кивнул, но ничего не сказал. Глаза его товарищей сделались недобрыми, враждебными.

Стрелок коснулся полей шляпы.

– Весьма признателен. Приятно знать, что в этом поселке у кого-то еще хватает мозгов, чтоб говорить.

Он прошел мимо них, взобрался на тротуар и двинулся в сторону центра, к заведению Шеба. За спиной раздавался чистый презрительный голос другого мальчишки – еще совсем детский дискант: «Травоед! Давно трахаешь свою сестру, Чарли? Травоед!»