Стефан Петручо - Дэдпул. Лапы

– Смотри на меня, Софи! Смотри на меня!

Я говорил, что могу словить глюки в самый неподходящий момент? Никогда не знал, как завести об этом разговор. Это всё равно что раздумывать, на каком свидании признаться, что у тебя дети или проказа. Рад, что можно больше не париться. Не волнуйтесь, вы привыкнете. Наверное. Что их вызывает? Может быть, исцеляющий фактор, заживляя разные травмы мозга, каким-то образом вклинивается в поток сознания. Или тот самый эксперимент, который подарил мне суперсилу и усугубил мой рак, разворошил какие-то глубинные пласты моей психики.

Может быть, что-то, происходящее в данный момент, служит для тебя эмоциональным триггером.

Ага, помнишь, как отец тебя бил?

Что? Вы думаете, драка с огромным монстром, который собирается закусить детишками, может вызвать в памяти баскетбольный матч в средней школе? Ладно. Неважно.

Я мог бы сказать, что отличаю иллюзии от реальности, потому что они рано или поздно прекращаются, но, по большому счёту, всё на свете прекращается, разве не так? Так или иначе, сначала я слышу радостные крики – а потом мои детские мечты рассеиваются как дым. Никакого мяча в кольце, никакой Софи.

Вместо неё мне аплодирует Гум – один хлопок, и я зажат между его ладоней. Он потирает свои бугристые лапы. Я хриплю и вырываюсь, но всё без толку. А потом Гум швыряет меня вниз – очень, очень, очень, очень, очень резко.

Я пролетаю сквозь бронированную крышу припаркованного рядом вездехода. Сквозь сиденье с мягкой обивкой. Вы могли бы подумать, что меня остановит рама, – но нет, я прохожу и сквозь неё и падаю прямо на асфальт, где и лежу в новой, свеженькой яме в форме Дэдпула.

Как Багз Банни, только в луже крови.

Всё, что столько времени срасталось, снова сломано. И даже то, что в прошлый раз уцелело. Мне кажется, что рука в порядке, но прежде чем я успеваю это проверить, Гум поднимает вездеход надо мной.

Он явно хочет отомстить мне за отрубленные пальцы. Вместо того чтобы снова меня схватить, он отбрасывает вездеход в сторону и прыгает, явно желая растоптать то, что от меня осталось, своими лапами-тумбами. И нет, это не фигура речи.

Я, конечно, много всего пережил: пулевые ранения, стрелы в голове, вросшие ногти. Но сейчас я не уверен, что смогу восстановиться, если меня полностью расплющит. И, как я уже говорил, в любом случае будет больно.

Лежа в вонючей тени чудовищных ног, я жалею не столько о том, что смертен, столько о том, что пропущу кучу классных сериалов.

Новый сезон «Агентов Щ.И.Т. а» уже вышел?

Щ.И.Т. а?

О боже. Я чувствую себя как Дороти, когда она осознала, что в любой момент могла вернуться домой (и, честно говоря, на её месте я бы от души пнул Глинду, которая это скрывала). То, что мне нужно, всё это время было при мне. Единственной рабочей рукой я тянусь к своему навороченному поясу и достаю секретное оружие. Я мог бы сказать, что смотрится оно потрясно, но на самом деле это всего лишь баллончик.

Я прицеливаюсь и выпускаю струю в лицо наклонившемуся Гуму. Мои нынешние работодатели, которые дали мне эту баночку, называют её содержимое нанокатализатором. Вы же знаете, что большинство живых существ – кроме каких-нибудь амёб – состоит из клеток, связанных между собой? Нанокатализатор, который я только что распылил, рушит эти связи.

Насколько быстро он действует? Можете сами посмотреть. То есть прочитать.

Тварь с Планеты Икс, которая только что падала на меня всей тушей, тает на глазах. Гум как будто превращается в огромную лужу, в которой сам же и тонет.

Я не раздавлен. Просто насквозь промок под липким розовым дождём.

Фактически я даже не убил Гума, потому что он не мёртв. Нет, дело не в том, что он будет жить в наших сердцах. Раз у него есть способность к регенерации, все его клетки до сих пор живы – пусть вместе они и образуют хлюпающую розовую лужу, каждая капля в которой больше напоминает не Гума, пришельца с планеты Икс, а точку, знак препинания в конце предложения.

БОЛЬШОЕ ЯБЛОКОвсё время пытаются разгрызть на куски – ему не привыкать. Пронзительный вой сирен уже слышится за голосами галдящей детворы, криками толпы, гудением автомобилей и стуком осыпающихся камней. У меня наверняка разболелась бы голова от этого шума, если бы мои уши не были надёжно заткнуты клейкой субстанцией, прежде известной как Гум.

Я ожесточённо трясу головой, чтобы избавиться от липкой дряни, но она забилась очень глубоко. Я всё ещё занят её извлечением, когда уличную какофонию перекрывает гул двигателей. Обрывая затянувшийся спор полицейских, санитаров и пожарных о том, кому первому проехать на место происшествия, рядом со мной приземляются четыре гравилёта.