Вы же в курсе, да? Мне, правда, надо упоминать, что я ношу маску? И чёрно-красный костюм? У этой штуки хотя бы обложка есть?
– Сын, ну конечно. Сын. Как будто в этом всё дело. Почему бы тебе, здоровяк, просто не признать, что ты тоже любил эту лохматую псинку – по крайней мере, пока она не попыталась тебя сожрать? Но если она стала такой большой, значит, её надо любить ещё больше! Любимой собаки должно быть много! Признайся, в глубине души тебе стыдно, что ты обидел своего Бобика.
Берни меланхолично парит в трёх метрах над землёй. Он молчит – может, не знает, что сказать, а может, решил, что мы достаточно сблизились, чтобы понимать друг друга без слов. Но прежде чем он в очередной раз успевает спросить, не псих ли я, он понимает, что я был прав – сразу в нескольких вещах.
Любимой собаки – вернее, Гума – действительно много. Очень, очень много.
От Гума должна была остаться куча бурлящей слизи в лавкрафтовском духе. Но с этой кучей явно что-то происходит. С противным сосущим звуком склизкая субстанция собирается воедино, тело вновь принимает форму, и всё не столь хорошо забытое старое становится новым.
– Гум живой!
Вот ведь сукин сын. У него тоже есть исцеляющий фактор – только он работает намного, намного быстрее. Я шокирован. Я разъярён. Но прежде всего я смущён. Я смотрю на своё жалкое тело, которое всё ещё корчится в потугах запустить несколько внутренних органов, и цокаю языком.
– Ну почему ты не можешь исцеляться так же быстро, как Гум, а?
Однако Бернардо снова в беде, потому что, ну, понимаете…
– Гум голодный!
В панике, лязгая железом, Берни поворачивается ко мне – что ни говори, этот парень славится скоростью реакции.
– Что мне теперь делать? – вопрошает он.
Я пожимаю плечами, думая: «Хе-хей, я снова могу пожимать плечами!»
Но потом я говорю:
– Откуда я знаю,@&*^#? Поройся в каталоге своих приложений, найди что-нибудь, что стреляет, и целься этой твари прямо в глотвал.
– Во что?
Даже если опустить определение слова «глотвал», провернуть это не так-то просто. Правая рука Бернардо в неисправном состоянии, а он явно не амбидекстр [2] Человек, одинаково хорошо владеющий правой и левой рукой.
. Его левая рука болтается туда-сюда – беспомощная, как та дамочка на кассе самообслуживания сегодня утром, которая никак не могла понять, куда запихнуть свои деньги.
В монетоприёмник, дура! В монетоприёмник!
Стоило её взорвать.
Вместо кассы.
Так или иначе, я предлагаю очередное смелое, но мудрое решение:
– Эти хилые крылышки вряд ли могут поднять его в воздух. Просто отлети подальше!
Бернардо кивает и запускает двигатели. Костюм вибрирует, словно где-то в нём застрял ошмёток Гума. Берни не удаётся быстро смыться, но он поднимается всё выше, и Гум уже не достаёт его своей лапой – четыре пальца хватают воздух.
– Лети, братишка! Улетай!
Берни чувствует облегчение. Я вижу это по его самодовольной улыбке. Я тоже выдыхаю – но лишь на секунду: по всей видимости, эти крылышки всё-таки нужны не только для брачных игр. Гум умеет летать. И довольно быстро. Одним рывком он покрывает расстояние до Бернардо и хватает того за ноги. Вместо того чтобы повторить свою предыдущую ошибку и сообщить нам, что он жив и голоден, Гум просто запихивает Бернардо в пасть.
Прямо в воздухе.
Смотрится всё это как в фильмах про животных, когда чайка думает, что она улизнула от акулы, но та выпрыгивает из воды и…
Я собираюсь дать Берни ещё какой-нибудь мудрый совет, но тут слышу противный скрежет. Настоящая, качественная броня лопнула бы с громким треском. Эта не издаёт ни звука.
Чего я, увы, не могу сказать о Бернардо.
– Ай-яй! А-а-а!
Ещё пара лязгающих звуков… и с Бернардо всё кончено.
Кстати, если бы это был комикс, его последний крик появился бы в так называемой вспышке.
Хорошо хоть монстр не выдал комментарий: «Гум жуёт!»
Круговорот жизни. Так это называется, да? Ещё одна причина, почему я взял за правило не привязываться к животным, второстепенным персонажам и вообще к кому угодно. Никогда не знаешь, в какой момент они умрут. В конце концов, я ведь едва знал этого Бернардо, но вот я лежу тут и пускаю сопли…
Ого! Да вы только посмотрите! Patelc Philippe! Отличные наручные часы – и валяются без дела!
Едва я успеваю протянуть руку за этими проклятыми часами, как мою небольшую авантюру прерывает крик, полный ужаса и отчаяния. Кажется, будто вопит целая орава перепуганных ребятишек – и таки да, на той стороне улицы и впрямь высится кирпичное школьное здание, полное детей. Мелюзга собралась у окон и жалобно голосит, глядя на приближающегося Гума.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу