Олег Готко - Земляки по разуму. Книга вторая

– Мало ли чего я не должен! Вопрос в том, что тогда ты меньше всего задумывался над тем, до чьего гроба твоя клятва будет в силе, наивно полагая, что, согласно статистике, умрёшь первым. Неужели ты думаешь, что Машка будет благодарна тебе, если умрёт раньше и нищей?

– Я не думаю, что она скажет мне спасибо и в том случае, если умрёт богатой… – задумчиво проговорил Саньковский и вдруг до него дошёл весь кошмарный смысл слов приятеля. – Я сам убью тебя!

– Боже, какие мы темпераментные! Перестань петушиться, я просто пошутил. – Длинный снова закурил.

– Шутки у тебя людоедские… – Семён сел на стул, с которого вскочил в порыве праведного гнева.

– Дело не в шутках, а в том, что тебе предлагают. Подумай!

Эти слова были не лишены смысла, и Саньковский начал думать. В процессе этого чисто психологического явления он неожиданно для самого себя пришёл к потрясающему новизной выводу, что всё течёт и всё меняется. Знать бы тогда, что времена изменятся не в лучшую сторону, то вряд ли пришло бы в голову бросаться словами…

– Слово не воробей, а скорее синица в небе, – словно прочитал его мысли Самохин. – Тут же тебе предлагают такого увесистого воробья, что редкий аист с ним сравнится! И суют прямо в руки! К тому же мы должны помочь другу в беде!

– Но только один и последний раз, – с облегчением капитулировал Семён и тут же поёжился. Однако и небеса не разверзлись, и огненный дождь не пролился на клятвопреступника. Зная о существовании бога, он расценил это как знак того, что тот всё ещё бродит по своим неведомым тропкам и мешать не собирается.

– Я думаю, что больше и не понадобится! – довольным голосом проворковал Длинный. – Не могу же я требовать от своего друга слишком многого и слишком часто…

Семён посмотрел ему в глаза и словам не поверил, наткнувшись на взгляд фанатика. «У преступников не бывает друзей», – мелькнуло у него.

– В кого я должен «переселиться»?

– В охранника, например.

– Ничего не выйдет, – радостно покачал головой Саньковский. – Он запомнит меня.

– Даже под наркозом?

– Слушайте! – Димка хлопнул себя по лбу. – Разве обязательно меняться телом с человеком?

– А с кем? С котом, что ли? – встревожился Семён, вспомнив «деталь» плана.

– Ну зачем же утрировать! Нужно мыслить масштабнее! Представляете, что будет, если в банк зайдёт, например, слон? Народ ударится в такую панику, что любо-дорого! К тому же хоботом удобно хватать сейфы!

– Ну, ты загнул! Слон! Не посудную же лавку собираемся грабить! Да и где ты его в нашем городе раздобудешь?

– Вот! – Самохин с победоносным видом бросил Длинному газету. – Читай!

– Так, криминальные новости «У нас за решёткой». В ночь с пятого на шестое мая были задержаны граждане Х. и У., пытавшиеся…

– Да не то! Вот здесь!

– Посетите зверинец! О! Ты думаешь, что…

– Почему бы и нет! Выберем зверя пострашнее, а Семёну всё равно кем быть… или не быть. Вопросы есть?

– Но ведь здесь сказано, что зверинец приезжает только через неделю!

– Тем лучше! Всё это время народ будет нести в банк наши денежки!

– А это идея! Семён, как ты на это смотришь?

Саньковский обречённо пожал плечами. Ему уже достаточно ясно дали понять, что свободы выбора у него не больше, чем у Длинного интеллекта. Сейчас он готов был рвать волосы по всему телу за то, что сбежал тогда с Понго-Панча. Ну и что, что небо там зелёное, зато здравствовать желали каждые пять секунд. И звереть никто не заставлял. Дурак ты, Сеня, ой, дурак! И самое печальное, что лысым дураком помрёшь. В любой шкуре…

Покинув планету предков, Фасилияс взял курс на Понго-Панч. План был прост, как таблица умножения. Он собирался ознакомиться с физиологией других рас, а что может быть более подходящим местом, чем планета, где разнополых туристов шляется раза в два больше, чем не менее полисексуальных туземцев.

Фасилияс провёл несколько первых дней в информатории Понго-Панча и был поражён сексуально-политической системой правления планетой. Даже его передовые и революционные взгляды были покороблены тем, что физиологии отводится такое ведущее место в общественной жизни.

«Чем они думают, тхариузок их побери?!» – терялся в догадках Фасилияс, уже имея представление об основных признаках различия полов. К тому же чем глубже он зарывался в дебри местного секса, тем менее понятными становились роли гильдий, а взаимоотношения между ними в период циклов половой активности приобретали совсем уж маниакальный характер. Максимализм молодости натолкнулся на железобетонные реалии жизни, какой понимали её аборигены.