Джойс Оутс - Опасности путешествий во времени

– Мальчики и девочки, внимание! Голосуем, кто согласен лишить Адриану Штроль почетного звания спикера вследствие совершенной ею измены и подрыва авторитета властей?

Возникло замешательство. Краткое.

Неуверенно поднялось несколько рук. Потом еще.

Несомненно, присутствие суровых стражей порядка побуждало моих одноклассников к действию. Руки поднимали целыми рядами!

Правда, кое-кто смущенно ерзал в кресле и не спешил голосовать. Я перехватила взгляд своей подруги Карлы – она плакала. Пейдж смотрела на меня, словно хотела сказать: «Прости, Адриана. У меня нет выбора».

Точно в кошмарном сне передо мной вырос лес рук.

Если кто-то в итоге и воздержался, я таких не заметила.

– Кто против? – Мистер Маккей выдержал драматическую паузу, как будто производил подсчет, хотя ни единый человек не выступил в мою поддержку.

– Ребята, сейчас мы наблюдали потрясающий пример демократии в действии. «Правило большинства: истина в количестве».

Второй этап голосования ничем не отличался от первого.

– Мы, учащиеся выпускного класса средней школы Пеннсборо, одобряем и поддерживаем арест бывшего спикера Адрианы Штроль, обвиняемой в государственной измене и подрыве авторитета властей. Кто – за?

К этому моменту арестантка крепко зажмурила глаза от стыда, отвращения и страха. Зачем видеть тот же лес рук? Офицеры вывели меня, «преступницу», из школы через черный ход, не обращая ни малейшего внимания на мои протесты, вызванные чудовищной болью от тесных наручников и железных пальцев конвоиров. На улице впихнули в безликий, похожий на небольшой танк полицейский фургон с решетками в форме плуга. Такими танками наверняка разгоняли и давили всмятку демонстрантов.

Дверцы захлопнулись, лязгнул замок. Напрасно я силилась воззвать к полицейским – те устроились на переднем сиденье за перегородкой из оргстекла и даже не поворачивали головы, словно забыв о моем существовании.

Оба конвоира принадлежали к категории ЦК-4, если не ЦК-5. Наверное, они были из числа иностранных/подвергнутых идеологической обработке граждан САШ, которым не позволялось изучать английский.

В голове теснились тревожные мысли: «Сообщат ли родителям? Отпустят ли домой?»

Следом нахлынула паника: «А вдруг я „испарюсь“?»

Под несмолкающий вой сирены меня привезли в неприступное, точно крепость, здание – местную штаб-квартиру следственного отдела госбезопасности. Говорят, в этом доме с глухими, заложенными кирпичом окнами, некогда помещалась почта. Потом случилось преобразование Соединенных Штатов в Северо-Американские. А затем последовали приватизация и упразднение почтовой службы. От прежних Штатов сохранилось немало построек, но их предназначение изменилось. Так, начальную школу, где училась мама, переквалифицировали в центр детской хирургии и диагностики; общежитие, помнившее отца юным аспирантом с незапятнанной репутацией, превратилось в следственный изолятор и центр перевоспитания молодежи. Бюро информационной пропаганды, где трудился мой брат Родди, располагалось в особняке, служившем публичной библиотекой Пеннсборо во времена, когда книги существовали на бумаге – и их читали! В этом постылом, продуваемом всеми ветрами месте меня завели в комнату для допросов, усадили на неудобный стул, направили в лицо лампу и включили камеру. Невидимые дознаватели, чьи очертания тонули во мраке, начали допрос.

Потянулась череда однообразных вопросов.

– Кто написал для вас речь?

– Никто, я сама!

– Речь написал ваш отец, Эрик Штроль?

– Нет! Он тут абсолютно ни при чем.

– Отец продиктовал вам содержание речи? Оказывал на вас влияние? Вы лишь повторяли за ним ваши вопросы?

– Нет, речь придумала я сама!

– Кто-нибудь из родителей помогал вам написать речь? Оказывал на вас влияние? Вы лишь повторяли за ним ваши вопросы?

– Нет, нет и еще раз нет.

– Вы выразили собственные предательские настроения?

Я боялась, что отца вместе с мамой тоже арестовали и теперь терзают в мрачных застенках. Боялась, как бы отцу не поменяли статус со СкИнда на Инд-П или ДП (действующий предатель). Боялась, что он повторит путь дяди Тобиаса.

Мою речь разобрали по строчкам, по буквам, хотя состояла она всего из пары листков, напечатанных с двойным интервалом, и нескольких рукописных пометок. Досконально изучили мой ноутбук, предварительно изъятый из шкафчика.

Полицейские конфисковали все мои вещи: ноут, альбом для рисования, рюкзак, сотовый, энергетические батончики, засаленную школьную толстовку, бумажные салфетки.