Оливер Боуден - Assassin's Creed. Откровения

Печальные глаза жены были полны понимания.

Сверху послышался слабый треск. Оба подняли головы и посмотрели на потолок.

– И что она делает на крыше? – пробормотал Эцио.

– Оставь ее в покое, – посоветовала мужу София.

Шао Цзюнь замерла возле дымовых труб, стоя на красных черепичных плитках. Поза, в которой она находилась, была чем-то средним между атакующей позой ассасина и позой человека, наслаждающегося безмятежностью. Китаянка внимательно оглядывала двор, залитый лунным светом, и вслушивалась в шепот ночного ветра.

На следующее утро Эцио вышел из дому еще до восхода солнца, хмуро поглядывая на серое небо. Посмотрел он и на крышу. Окно комнаты, отведенной Шао Цзюнь, было открыто, однако сама китаянка куда-то исчезла.

Он несколько раз позвал ее по имени. Ответа не было. Эцио на время забыл о китаянке. Позвав домоправителя, ведавшего хозяйственными делами виллы Аудиторе, Эцио стал отдавать приказания. Близилось время vendange [93]. Эцио молил Бога о щедром урожае. Лето в этом году выдалось прекрасное. На veraison [94]тоже нельзя было жаловаться, однако прежде, чем начать сбор винограда, Эцио хотел несколько раз проверить соотношение сладости и кислоты в ягодах. Домоправителю он велел ехать во Фьезоле – нанимать сборщиков, сказав, что, если не найдет там, пусть едет по Флоренцию. Вскоре на виноградниках будет шумно и людно. Эцио очень любил сбор винограда и каждый год с нетерпением ждал этого времени. Он трудился наравне со всеми, и телесная усталость вышибала из головы все посторонние мысли. Внезапное появление Шао Цзюнь опрокинуло его ощущение безопасности, доставшееся ему такой дорогой ценой. Внутри Эцио поднялась волна недовольства. Он надеялся, что китаянка просто покинула их дом, не прощаясь.

Закончив разговор с домоправителем, Эцио почувствовал неодолимое желание вернуться в дом и проверить, исполнилась ли его мольба. Почему-то его грызли сомнения, но внутри дома было пусто. София и дети еще спали. Однако его не покидала настороженность. Хмурясь, Эцио пошел в кабинет.

За несколько шагов до двери он остановился как вкопанный. Дверь была открыта. Стремительно войдя, он увидел китаянку возле письменного стола, где все так же валялись листы бумаги. Шао Цзюнь читала главы, написанные прежде.

Эцио пришел в неописуемую ярость.

– Как, по-твоему, это называется? – забыв всякую учтивость, закричал он. – Пошла вон!

Китаянка вернула на место стопку листов, которые читала, и спокойно посмотрела на него:

– Ветер. Он открыл дверь.

– Fuori! [95]

Цзюнь послушно покинула кабинет, неслышно выскользнув в коридор. Эцио подошел к столу, наугад взял из стопки лист и стал читать. Недовольный собственным творчеством, он бросил лист и выглянул в окно. Цзюнь стояла во дворе, спиной к нему, и явно чего-то ждала.

Эцио понурил плечи. Выждав еще несколько минут, он отправился во двор.

Китаянка сидела на низкой каменной скамье. Эцио подошел и несколько раз кашлянул. Не из вежливости, а по причине прохладного октябрьского ветра.

Цзюнь повернулась:

– Дуйбуци. Прошу прощения. Я плохо поступила.

– Да, плохо… Думаю, тебе стоит нас покинуть.

Она ничего не ответила, потом вдруг стала читать наизусть:

– «Меня зовут Эцио Аудиторе. Когда я был молод, у меня были свобода, время и любовь, которых я не видел, не знал и не чувствовал. Тридцать долгих лет прошло, прежде чем я постиг смысл этих слов…» Как вы красиво написали.

Эцио был ошеломлен. Он смотрел вдаль, размышляя над услышанным. Со стороны дороги доносилось негромкое позвякивание конской упряжи.

– Я хочу понимать так, как вы, – продолжала Цзюнь. – Хочу помогать своему народу.

Взгляд Эцио стал дружелюбнее.

– Цзюнь, я был ассасином всю свою сознательную жизнь. Я знал, что каждый день рискую и подвергаю риску своих близких. Понимаешь? Это заставляет меня быть осторожным.

Китаянка кивнула. По ее глазам Эцио понял, что она почти жалеет его. Аудиторе перевел взгляд на виноградник:

– Скоро начнется сбор винограда. Мне бы сейчас думать о том, сколько сборщиков нанять, но…

Он умолк. Цзюнь, наклонив голову, внимательно ловила каждое его слово.

– Пойдем в дом. Нам не помешает перекусить.

Она пружинисто встала и пошла вслед за ним.

Рынок на площади к юго-западу от Флорентийского собора, как всегда, был полон торговцев и покупателей. Знать и беднота, горожане и крестьяне – всех их вмещала эта громадная площадь, разделенная на бесчисленные проходы между лотками и навесами. Цзюнь стояла возле колоннады, разглядывая рыночную суету. Светило яркое, но довольно холодное солнце. Поблизости Эцио торговался с корзинщиком о цене корзины для сбора винограда. Краски и звуки Флоренции восхищали Цзюнь. Она не прятала лицо под капюшоном, открыто смотря на людей, которые тоже были не прочь поглазеть на китаянку. Она слегка улыбалась, не выказывая никакого беспокойства.