Армин Кыомяги - Луи Вутон

В аэропорту все пошло как по маслу. Погрузил чемоданы на тележки, провез через ворота и разместил в салоне ожидающего вылета самолета, по одному на каждом сидении. Уважаемые пиццы и пельмени, свиные отбивные и остро приправленные рулеты, добро пожаловать на наш борт! Пристегнитесь, пожалуйста, ремнями безопасности, самолет взлетит, как только появится капитан. А до тех пор удобно располагайтесь, чувствуйте себя как дома, знакомьтесь со своими соседями и кушайте друг друга на здоровье!

Насколько, на самом деле, черна ночь и тих космос, если все вырубить. И освещение, и звуки. Единственное, что еще нарушает великое и тягучее спокойствие, это мои мысли. Как только я выпускаю из рук лопату или любой другой инструмент, ко мне ядовитой змеей подкрадывается какая-нибудь страшная мыслишка, и как бы я ни сопротивлялся, плотно обвивается вокруг шеи и давит, давит, будто хочет задушить.

В эти последние дни до меня стала доходить одна мудрость, прямо-таки таммсаареская истина. Не убирай слишком далеко рабочий инструмент. Не отступай, не сдавайся при первой же боли в спине или пролитом литре едкого пота. Продолжай вкалывать. Не думай. Чуть переведи дух, если иначе не можешь, но как только уловишь в башке хотя бы малейшую червоточину вопроса, вставай, снова хватайся за лопату или топор и рой, копай, руби, не переставая, до изнеможения, до черноты в глазах, до появления в них плотного космоса с искрящимися, величиной с булавочную головку, дырочками, которые когда-то называли звездами. Твой личный, завоеванный тяжким трудом, дырявый мир. Черный – это цвет счастья. И чем меньше страсти в его бездушной тупости, тем полнее счастье.

Я тружусь практически без продыху. К примеру, когда, встав с унитаза, понимаю, что воды больше нет и не будет. Смотрю на эту коричневую, дурно пахнущую субстанцию и всесторонне обдумываю проблему, но не философски (хотя можно было бы и так), а с позиции простого бесстрастного работяги, перед которым поставлено рутинное задание. А прилежное его исполнение теоретически должно ответить ожиданиям, как непосредственного начальника, так и руководства в целом и президиума акционеров в частности. Снабдив себя детским пляжным набором, я соскребываю все синим совочком в желтое ведерко, дезинфицирую унитаз химическим средством из пластмассовой бутылки, имитирующей радостную утку, и ополаскиваю газировкой с истекшим сроком годности.

Затем приступаю к планированию. Я не боюсь строить планы. Это удерживает мои мысли в нужной колее, не дает им растечься по древу. Планировать – это все равно, что колоть дрова, только вместо топора задействована голова. Мозг, если угодно. Итак. Удобств я отныне лишен (благодарение небу), краны сухие, помыться негде. Сортиры тоже не функционируют. Все, что там навалишь, упорно липнет к керамике и ощутимо дает о себе знать даже, если закрыть глаза. Но ведь испражняться-то надо. Естественный, облегчающий, а иногда и приятный процесс.

План вышел очень простым. По малой нужде – за центр, в дальний угол парковки, по большому – в рядом расположенный Ülemiste Hotell. В гостинице 128 номеров, плюс общественные туалеты в фойе и ресторане, всего 132 ослепительно белых унитаза. Для разового использования. Начну с четвертого этажа и самого дальнего по коридору номера. После того, как схожу в клозет, повешу на ручку двери номера своего рода закладку, красную табличку с просьбой не беспокоить. При нормальной работе пищеварения на заполнение этого четырехзвездночного отеля у меня уйдет около четырех месяцев. Таким образом, до Рождества фекальное хозяйство распределено, и я могу заняться другими насущными вопросами.

Гигиена. То, насколько я привержен гигиене, выяснилось лишь теперь, когда ранее столь обыкновенные и незаметные действия вдруг стали большой проблемой. Опишу это обстоятельно, ну и пусть, что самому себе. Я научился наслаждаться каждой буквой, словом и предложением, что выходят из-под моей шариковой ручки и каллиграфически ложатся на бумагу. Пишу я медленно, без спешки, с высунутым в уголке рта языком, как навечно обреченный на летние задания безграмотный мазохист. По буквам: душ не работает. На каждую буковку в этом предложении самозабвенно трачу как можно больше времени и энергии. Сверхъестественное старание выдавливает из напряженных пор каплю за каплей, постепенно окутывая меня облаком смрадного пота. Вдыхая его, уже заранее испытываю блаженство от трудоемкой перспективы, сопряженной с санитарным пророчеством моей коротенькой фразы. Душа нет. Есть озеро, куда я хожу каждое утро, взяв с собой корзинку с полотенцем, шампунем, бальзамом для волос, мылом, мочалкой, гелем для бритья и безопасной бритвой, небольшим зеркальцем, зубной щеткой, пастой, зубной нитью и бутылкой воды, чтобы сполоснуть рот. Мало того. В течение дня, если чувствую, что рубашка в ходе пахоты начинает прилипать к коже, я вновь отправляюсь к озеру. Да, эта фыркающая фигура в белой пене – это я, Луи Вутон собственной персоной, чемпион мира по чистоте и аккуратности в мире со сдохшей канализацией.