Роберт Говард - Безымянные культы. Мифы Ктулху и другие истории ужаса (сборник)

– Он знал тебя, господин, – сказал Гром.

Посол опустил голову и закрыл лицо руками.

– Его глаза будут преследовать меня даже на ложе смерти. Да, он знал меня и до самого конца надеялся, что я ему помогу. О боги и демоны, до каких пор Рим будет безнаказанно убивать моих людей у меня на глазах? Пес я, а не король!

– Во имя всех богов, не кричи так громко! – воскликнул испуганно Гром. – Если римляне хоть на секунду заподозрят, что ты – Бран Мак Морн, висеть тебе на кресте рядом с тем несчастным.

– Они и так вскоре обо всем узнают, – сказал мрачно король. – Сколько же можно носить личину посла, шпионя за врагами? Эти римляне хотели посмеяться надо мной, лицемерно скрывая презрение и пренебрежение под маской любезности. Да, Рим любезен с послами варваров. Он дает нам прекрасные дома под жилье, рабов, женщин, не скупится на вино и золото, но в душе смеется над нами. Их предупредительность сродни оскорблению, а иногда – как сейчас, например, – их презрение проявляется в полной мере. Я видел все это. Я невозмутимо глотал их оскорбления, но это… клянусь всеми демонами преисподней, это уже сверх пределов людского терпения. Мои люди смотрят на меня. Я не могу обманывать их ожидания: любой из них, самый жалкий и ничтожный, вправе рассчитывать на мою помощь и защиту. Ибо к кому еще они могут прийти со своими бедами и горестями? Нет, клянусь богами, на издевательства этих римских собак я отвечу черной стрелой и острой сталью.

– А вождь в пурпурном плаще? – Гром говорил о наместнике, и в его гортанном голосе бурлила жажда крови. – Он умрет? – Блеснуло обнаженное лезвие меча.

Бран посмотрел на него хмуро.

– Легче сказать, чем сделать. Да, умрет, – но как до него добраться? Его германская гвардия днем стоит у него за спиной, а ночью – у окон и дверей. Среди римлян у него столько же врагов, сколько и среди варваров. Любой бритт с радостью смахнул бы ему голову с плеч.

Гром схватил Брана за плащ.

– Позволь мне сделать это, господин! Моя жизнь ничего не стоит. Я заколю его на глазах у стражи.

Бран усмехнулся и ударил слугу по плечу с такой силой, которая бросила бы наземь любого другого.

– Нет, старый волк. Ты мне очень нужен, и я не хочу, чтобы ты зря рисковал жизнью. Сулла прочтет все, что ты задумал, в твоих глазах, и копья его тевтонов пронзят тебя прежде, чем ты сдвинешься с места. Нет, не ножом из темноты, не ядом из кубка и не стрелой из-за угла мы ударим этого римлянина.

Он задумался и снова зашагал по комнате, опустив голову. Постепенно его глаза потемнели от мыслей, настолько страшных, что он не осмеливался произнести их вслух.

– Сидя здесь, в этой проклятой мешанине из мрамора и грязи, я начал немного разбираться в лабиринтах римской политики, – сказал он. – Если на Стене начнется заваруха, Тит Сулла, как наместник этой провинции, обязан будет поспешить туда со своими центуриями. Но он этого не сделает. Он не трус, но есть вещи, которых избегают даже отчаянные храбрецы – у любого человека можно найти что-то такое, чего он боится. Сулла пошлет вместо себя Гая Камилла, который в мирное время несет патрульную службу у болот на западе, охраняя границу от бриттов, а сам запрется в Башне Траяна. Ха!

Он повернулся к Грому и стиснул своими стальными пальцами его плечо.

– Бери гнедого жеребца и скачи на север. Найдешь там Кормака из Коннахта и скажешь ему, что я прошу его огнем и мечом обрушиться на границу. Пусть его кельты вдоволь напьются крови. Я присоединюсь к ним вскоре. Но пока… пока у меня есть дела на западе.

Глаза Грома сверкнули. Бран вынул из-под туники тяжелую бронзовую печать.

– Вот мои верительные грамоты посла в Римской империи, – сказал он хмуро. – Они откроют тебе любые двери между этим домом и Баал-дор. А если кто-то из стражников окажется излишне любопытным… вот!

Приподняв крышку окованного железом сундука, Бран вытащил из него небольшой, но тяжелый мешочек и подал его воину.

– Если ни один из ключей не подойдет к дверям, – сказал он, – попробуй золотой. А теперь иди!

Гром поднял руку, прощаясь с королем, и вышел.

Бран подошел к зарешеченному окну и посмотрел на залитую лунным светом улицу.

– Пусть луна зайдет, – сказал он сам себе, – тогда и отправимся… в преисподнюю. Но прежде рассчитаемся с долгами.

Снизу донесся затихающий вдали стук подков по мостовой.

– С верительными грамотами и золотом пиктскому молодцу никакой Рим не страшен, – шепнул король. – А теперь, пока луна не зашла, надо поспать.