Кэт Фоллз - Нелюдь

– Конечно, твой отец так захотел, – рявкнула она. – Он готовит из тебя добытчика. Ты его ученица.

У меня челюсть отвалилась от удивления:

– Да нет же!

– Он заставляет тебя бегать на скорость и хронометрирует твой результат. Это нужно делать, только если тебе необходимо попасть куда-то как можно быстрее.

Я осторожно отодвинулась от нее. Директор явно была слишком увлечена своей теорией.

– Вообще-то, я сама попросила его хронометрировать. Я пыталась побить свой…

– Заткнись!

Я замолчала – у Сперлинг был такой вид, словно она готова была прибить меня своим планшетом.

– Я пять лет веду это расследование. Пять лет я пыталась заставить всяких богатых мерзавцев выдать своего поставщика. Но они – прямо как наркоманы: единственное, о чем они способны думать, это о следующей дозе. Молчат, как рыбы, и прячутся за адвокатом, но своего дилера не выдают. Но в прошлом году у меня появилась отличная наводка на твоего отца. Наконец-то у меня появились доказательства его деятельности. И где он? Исчез, словно в воздухе растворился. – Она смотрела на меня с такой злобой, как будто лично я была виновата в этом. – После всех моих усилий поймать МакЭвоя подобный результат меня не устраивает. Давай шагай.

Сперлинг указала на массивную закрытую стальную дверь в конце коридора, которую перекрывал стальной брус. Я смотрела на этот брус, стараясь не обращать внимания на слезы, покалывающие глаза. Если бы я метнулась обратно по коридору, точно удрала бы от этой садистки в туфлях на каблуках. Но отцу бы это не помогло.

– Если пытаешься заплакать, чтобы разжалобить меня, – не трать время попусту. Получив эту должность, я хирургическим путем удалила себе сердце. – Сперлинг направилась к двери. – Заходи. Твоему отцу сейчас нужна каждая минута.

Я подняла на нее взгляд, пытаясь понять, что она имела в виду. Хорошо хоть, она чуть приглушила градус своего сумасшествия.

– В первый раз я услышала о твоем отце на одном званом обеде. – Сейчас в голосе женщины не чувствовалось ни малейшего напряжения. Она не замедляла шаг, так что я с трудом поспевала за ней. – А потом я увидела на стене пейзаж Ходлера. Это был потрясающий момент. Не для хозяина, разумеется. Он думал, что может спокойно повесить картину у себя в столовой, поскольку Ходлер довольно малоизвестный швейцарский художник. Но я-то родом из Чикаго.

Она отодвинула болт и глянула на меня, словно проверяя, не упустила ли я чего-нибудь:

– Я много раз видела этот пейзаж… в чикагском Институте искусств.

– И что в этом потрясающего?

– А то, что это означало, что какой-то добытчик привез эту картину из Чикаго, – то есть побывал глубоко в зоне карантина. Никакой другой дилер не согласился бы на это, независимо от предложенной клиентом цены.

Сперлинг прижала электронный ключ к панели замка, дверь открылась, и из комнаты повеяло холодом. Вспыхнули лампы, освещая ряд металлических ступенек, ведущих вниз в темноту.

Видя, что я замялась, директор пояснила:

– Мы пройдем под стеной. – Она начала спускаться вниз, продолжая говорить и даже не оглядываясь, следую ли я за ней. – Так вот, я начала копать и обнаружила еще много ценных картин здесь, на Западе. Полотна Матисса, Ван Гога, Ренуара – все из чикагского Института искусств, и все значились как « оставленные за линией карантина» .

Лампы вдоль лестницы включались по мере того, как мы заворачивали за очередной угол. Казалось, что я чувствую застарелый запах боли и страха в спертом воздухе:

– Но почему вы решили, что именно мой отец привез эти картины?

– Я знаю , что это был он.

Я сглотнула, вспомнив в очередной раз судьбу последнего добытчика. В самом низу лестницы оказалась еще одна тяжелая металлическая дверь. Сперлинг провела своим ключом по замку, и дверь с шипением открылась. За ней царила беспросветная холодная тьма, и ужас волной прокатился по моему телу.

Сперлинг жестом пригласила меня войти первой.

Ничего не видя в темноте, я замерла в дверях комнаты, надеясь, что это не ловушка, что Сперлинг не захлопнет дверь, как только я сделаю шаг вперед, оставив меня в кромешной тьме. Наконец я сделала глубокий вдох и переступила порог. К моему облегчению, немедленно вспыхнул свет, и я увидела, что нахожусь в огромном помещении, выложенном белым кафелем. Воздух был затхлый, слой пыли покрывал немногочисленную мебель: несколько столов, стульев и соединенные цепями стойки, образовывавшие проходы, похожие на лабиринт.