Крис Клэрмонт - Одноглазые валеты

Ветер, ударяющий в грудь и легкие, стучащее сердце – радость этих ощущений почти помогала ей забыть о том, что ее преследовал пошатывающийся Прыщавый, и стереть воспоминания о хибарах Рокс.

Почти.

Еще до Странности Пэтти целиком проглатывала викторианские романы: трущобы Лондона, нищие бродяги и причудливо-мрачное чувство реалистичности. К Роксу относилось то самое диккенсовское ощущение уныния, те самые контрастные тени, но здесь реальность была более суровой. Временные жилища, будто плесень, разрастались на стенах разрушающихся зданий острова Эллис; тропинки между ними были изрыты колеями и полны грязи, которая хлюпала под ногами Пэтти.

Диккенс в аду.

Ранним утром тропинки были почти пусты. Те немногие жители, которых она заметила, сказали, что Рокс – это квинтэссенция Джокертауна, это сырой, мутный осадок Джокертауна. Джокеры, которых Пэтти здесь увидела, были самыми уродливыми, их внешность не всегда попадала под определение «человеческой».

– Куда ты пойдешь, Пэт? Здесь негде спрятаться. – Крики Прыщавого и Келли слышались позади, их голоса эхом отражались от стен хибар. Они быстро пришли в себя. (Сама виновата. Они просто дети, и ты не хотела причинять им боль…) Пэтти слышала шаги преследующих ее джамперов. Увидев огни Манхэттена и отблески воды между двумя покосившимися зданиями, она, не оглядываясь, повернула налево. Прыщавый и Келли продолжали выкрикивать насмешки и оскорбления, а Пэтти все так же шла на свет.

Повернув за угол, она наткнулась на кого-то с влажно-бархатной кожей. Она поймала взгляд желтых фасеточных глаз.

– Простите, – сказала она и бросилась дальше, с ее рук капало то, что источала кожа незнакомца. Из ближайшего окна с любопытством выглянули две головы, соединяющиеся в одну толстую шею. Нечто безногое переползло тропинку перед ней, оставив за собой запах лаванды, который вдруг стал кислым и неприятным. Из темноты меж двух зданий раздался рык, но слова звучали неразборчиво, сливаясь в единый вопль.

Сзади ее схватила чья-то рука, и Пэтти закричала. Конечность тянулась, как ириска, а на пальцах были собачьи когти, но сжимавшая ее рука, несомненно, была человеческой. Туго натянутая рука была тонкой, как спичка; поворачивая ее к себе, конечность разжала схватку, и Пэтти закружилась, едва не упав от внезапного освобождения.

Пэтти не обернулась, чтобы посмотреть, кто или что пыталось остановить ее. Она продолжала бежать.

Она бывала на Эллис, много лет назад. Ей запомнился крохотный остров в форме буквы U, с доками вдоль центрального водного пути. Над одной стороной острова нависало здание администрации; другую переполняли здания для задержанных чужаков. Сейчас Пэтти видела здание администрации вдалеке. Она чувствовала запах бухты. Тело Дэвида теперь тяжело дышало из-за усталости, но кажется, преследователи остались далеко позади.

Она бросилась к воде в поисках лодки, шлюпки, чего угодно. Если придется, то она попробует и плыть – она умела плавать, а это тело было сильнее ее прежнего. Огни Манхэттена и Нью-Джерси были мучительно близки.

– Блоут хотел спросить, какой толк тебе попадаться патрульным катерам, Пэтти?

Пэтти замерла. Между ней и бухтой появилась фигура. Щурясь, она посмотрела в ее сторону. Существо походило на таракана размером с человека. С ним были еще двое: джокеры, вооруженные чем-то вроде дробовиков и малокалиберными охотничьими винтовками. Человек-таракан показал ей дешевую пластиковую рацию.

– Блоут послал меня за тобой.

Тяжело дыша, Прыщавый и Келли вышли из тени у здания.

– Эй, – крикнул Прыщавый. Пэтти побежала. Места было достаточно. Может, насекомоподобный джокер не сможет двигаться быстро. Может, джокеры с оружием промахнутся. Может, она сумеет нырнуть в воду и скрыться.

Может.

Рация таракана зашипела.

– Блоут говорит, в это время года вода еще очень холодная. Тебя схватит судорога, и ты утонешь на полпути. Говорит, у него есть для тебя решение.

Прыщавый и Келли подошли уже близко. Ей надо было бежать.

– Блоут не причиняет зла джокерам, Пэтти. Он просит тебя запомнить, что ты просила Эвана не тратить зря его жизнь. – Голос таракана звучал почти как вздох, в котором звучала странная грусть.

Эти слова нанесли ей смертельную резаную рану. Вдох Пэтти превратился во всхлип, когда она это вспомнила. А потом стало уже слишком поздно. Прыщавый грубо схватил ее за руку; Келли, в одних джинсах, перекрыла ей дорогу – в ее холодных глазах обвиняюще горела обида.