Нил Гейман - Интермир. Серебряная греза

Вдруг все закончилось. Сфера всосала последний голубой огонек, балахоны затянули иную песнь. Перед глазами все плыло, будто меня изрядно выкачали, но теперь я разобрал слова.

– Порождение науки и магии, совместный плод колдовства и технологии…

Да уж, паршивый запев.

Жуакин сник: бледный, весь в испарине, голова свесилась на грудь. Мне тоже было скверно, но все же не настолько. С неимоверным усилием он поднял голову.

– Профессор… – В голосе Жуакина слышался страх. Знаете, я даже его пожалел. Но потом в глазах его промелькнуло нечто такое, отчего мне стало не по себе.

Предводителя бинариев нигде не было видно. В зале стояли только певуны в балахонах, охранники и бойцы, которым все же удалось скрутить Акасию. Она уже не сопротивлялась и только смотрела на сферу. Во взгляде ее плескался тот же ужас, что и в глазах Жуакина.

Тринадцать фигур разом вскинули и уронили руки, и обслуга машины принялась щелкать тумблерами и нажимать кнопки. Провода вновь осветились, а Жуакин задергался и завопил.

– Профессор! – Голос его еле пробился сквозь гул машины и жуткий речитатив. – Что происходит?

Я уже понял, что́ его так напугало. Казалось, из меня по капле выкачали всю кровь, до последней крохи выскребли мою сущность, заменив ее пустыми обещаниями, отголоском меня прежнего. Чувство это было мне знакомо. Я через это прошел, когда Старик стер мою память и лишил способностей Путника… Вроде все было хорошо, но часто в тишине своей комнаты я беспричинно плакал. А все потому, что отняли мое «я».

– Уймись, Жуакин! – Голос невидимого Профессора легко перекрыл всю какофонию. – Так было задумано еще до твоего сотворения. Ты выполнишь свое предназначение, став носителем мировой революции.

– Нет! – Жуакин бешено задергался. – Не хочу!..

Яркая синяя вспышка заставила меня зажмуриться. Раздался треск, в нос ударил едкий запах дыма. Загорелся один передатчик. Клоны, подчиняясь безмолвной команде, бросились его тушить. Жуакин, окутанный голубым маревом, не унимался. Предохранители выбивало один за другим. В глазах моей копии плескался страх, который я не раз пережил, оказавшись в Интермире. Страх смерти.

– Джо! – донесся голос Акасии. – Помоги ему!

Помочь? Как же я ему помогу? И потом – с какой стати? Он всего лишь бинарный клон, напитавшийся украденной силой Путников…

Искрили провода, опутавшие Жуакина. Отчаяние удесятерило его силы, он сумел высвободить одну руку и потянулся ко мне. Он просто обезумел от страха.

Правую руку жутко саднило, но я сумел вырвать ее из манжеты. На меня вновь снизошло спокойствие. Я знал, что делать.

Собрав волю в кулак, я призвал обратно свою энергию, выкачанную сферой, что алчно пульсировала в центре зала. Сила вернулась, и я схватил Жуакина за руку. Меня окутало голубым сиянием, в голове зазвучали тихие голоса. Воспользуйся нами , – молили они. – Освободи нас. Мы хотим Путешествовать .

Как учили, я закрыл глаза, сосредоточился и, собрав воедино всю свою энергию, выплеснул ее вовне. Треск короткого замыкания оборвал речитатив. Души Путников, повинуясь моему приказу, освободили меня от пут. Легко и просто.

Я свободен, я – око бури, не подвластное царящему вокруг хаосу. Все песнопения, пожары и замыкания бессильны против меня. Клоны открыли огонь, но я мыслью активировал щит, и снаряды от меня рикошетили. Я контролировал все потоки энергии, и всех, кто был в зале, и Морозную ночь, едва не обожравшуюся силой Путников.

А еще я чувствовал портал. Вот он. Открыт .

Клоны гроздью повисли на Акасии. Я протянул к ней руку. Освободите ее .

Синие искры фейерверком рванулись к девушке. Стоило хоть одной коснуться клона, и тот просто испарялся. Я особо не всматривался. Просто знал: все будет сделано как надо. Я протянул руку к Жуакину. Искры замешкались. Помогите ему , – приказал я, но души медлили.

– Джо! – Акасия вцепилась в меня. – Ему не поможешь. Уходим!

– Сама же велела помочь! – Я стряхнул ее и шагнул к Жуакину. В его распахнутых глазах затаился ужас, он отчаянно тянул ко мне руку.

– Чтобы с его помощью избавиться от машины…

От злости я аж задохнулся. Значит, она хотела, чтобы я использовал его? Нет, у нас так не принято. Это не по-нашему. Не по-моему .

Я откачнулся от нее и пошел к Жуакину – шаг, другой, третий…

– Нельзя! – Акасия всем весом повисла на мне. От боли в незажившем плече я чуть не грохнулся.

Вокруг трещали электрические заряды, трепещущие волны энергии перекатывались по залу. Уронив руки вдоль тела, тринадцать невредимых фигур замерли по контуру пятиконечной звезды и вновь затянули песнь на языке, который не понимал даже я, вымуштрованный Интермиром. Казалось, они безучастны ко всему на свете. Синие огоньки гасли один за другим – то ли обретали свободу, то ли умирали.