Орсон Скотт Кард - Тень Эндера

– Мне нужно поесть сейчас, – сказал он.

Впрочем, это она и сама видела. Проныра полезла в карман и достала оттуда шесть арахисовых орешков, припрятанных там на черный день. Боб сел, взял с ладони один и, осторожно положив в рот, стал медленно разжевывать.

– Бери! – нетерпеливо велела она.

Боб вытянул худенькую лапку. Очень хилую. Пальцы даже в кулак не сжимались.

– Не смогу удержать, – сказал он. – Не сжимается.

Проклятие! Она тратит замечательные орехи на мальчишку, который все равно вот-вот помрет.

Хотя его идея и правда заслуживает проверки, несмотря на всю свою нелепость. Это был первый план на ее памяти, который содержал хоть какую-то возможность улучшить их жизнь, возможность хоть что-то изменить в этом жалком существовании и не требовал от Проныры надевать женское платье и заниматься омерзительным женским ремеслом. И раз это его план, банда должна увидеть, что Проныра справедлива к Бобу. Только так и можно сохранить власть – босс должен быть справедливым.

И Проныра продолжала держать перед ним свою открытую ладонь с арахисом, пока Боб не сжевал все шесть орешков – один за другим.

Проглотив последний, малец снова долгим и пристальным взором впился в ее глаза, а потом сказал:

– Все-таки ты лучше готовься убить его.

– Мне он нужен живым.

– Но будь готова его убить, если он окажется не тем, кто нужен.

Сказав это, Боб заковылял через улицу к своему мусорному ящику, с трудом на него вскарабкался и стал смотреть по сторонам.

– Врешь ты все! Нет тебе четырех! – крикнул Сержант через улицу.

– Мне четыре, только я очень маленький, – ответил Боб.

Проныра сказала Сержанту заткнуться, и они отправились за камнями, кирпичами и кусками арматуры. Если назревает война, пусть даже небольшая, лучше встретить ее во всеоружии.

Бобу не нравилось его новое имя, но все же это было имя, а наличие имени подразумевало, что еще кому-то известно, кто он такой, и этот кто-то при необходимости мог его окликнуть, что было славно само по себе. И шесть арахисовых орешков – тоже славно. Он почти забыл, что такое еда и как с ней обращаться. Процесс жевания оказался довольно болезненным.

Впрочем, смотреть на то, как Проныра уродует его план, тоже было больно. Боб выбрал ее не потому, что она была самым умным вожаком банды во всем Роттердаме. Скорее уж наоборот. Из-за плохого руководства ее подопечные едва выживали. К тому же Проныра слишком эмоциональна. Ей не хватает мозгов, чтобы обеспечить хорошее питание даже себе самой, но банда ее любила. Вот только со стороны Проныра не выглядела боссом. Так что результаты ее руководства вряд ли назовешь впечатляющими.

Если бы Проныра делала свою работу как надо, она вообще никогда не стала бы слушать Боба. Она бы его и на пушечный выстрел не подпустила к себе. А если бы и выслушала и даже оценила идею, то тут же отделалась бы от него. Таковы уж законы улицы. Проныра слишком добра, чтобы прожить долго. Именно на ее доброту Боб и делал ставку. И этой доброты он сейчас опасался больше всего.

Все это время Боб внимательно вглядывался в прохожих, а его крошечное тельце тратило последние силы на тревогу за исход столь хорошо начатого дела. Боб и без того отдал ему уйму драгоценного времени. Сначала он долго наблюдал за поведением детей на улицах, следил, как они воруют друг у друга, как вырывают еду из глоток более слабых, как залезают в чужие карманы, как продают свои тела, если на них находятся покупатели.

Потом он обдумывал проблему, как улучшить положение, если за дело возьмется человек с мозгами. Правда, своим выводам он доверял не полностью. Боб был уверен, что существует еще что-то, пока ускользающее от его понимания. Поэтому он старался узнать как можно больше. Он научился читать, потому что хотел знать, что означают закорючки на фургонах, лавках, вагонах и мусорных ящиках. Он даже немножко освоил голландский язык, а также всеобщий язык Межзвездного флота, чтобы лучше понимать происходящее вокруг. Всем этим занятиям мешало чувство постоянного голода, отвлекавшее Боба от дела. Наверняка он мог бы лучше обеспечивать себя едой, если бы не тратил столько времени и сил на то, чтобы глубже понять людей. Но в один прекрасный день его осенило: он их знает. Больше того, он знал их с самого начала. Не было в них никаких тайн, не было ничего такого, чего Боб не понимал лишь потому, что еще слишком маленький. А причина тому, что уличные дети действовали столь глупо, была только одна: они просто дураки.