Александр Сапегин - Жизнь на лезвии бритвы. Часть II

На улице смеркалось, солнце перестало играть в крестики-нолики через решетку в окошке и медленно завалилось на облачную перину за горизонтом. В коридоре загорелся тусклый магический светильник. Дряблый, едва трепещущий огонёк не разгонял тьму, он её оттенял. Светлый глазок с мелькающими тенями насекомых, которые выныривали из ночного мрака, тишина и жуткий грохот бьющих о каменный пол водяных тамтамов, выбивающих ужасающий ритм беспросветной тьмы. Когда у беки не осталось сил даже плакать, свет в коридоре засиял намного ярче, разом осветив узкий каменный мешок и длинную кишку с решётками камер по бокам. Девочка напряглась, тлеющая в груди интуиция подсказывала ей, что идут за ней. Верещащее дурниной чувство опасности, предавшее её днём, не ошиблось. Не прошло и минуты, как перед камерой остановилось два здоровенных, похожих, как братья-близнецы, мужика в камуфлированных костюмах армейского образца. Всё отличие между камуфлированными составляли широкий рваный шрам на подбородке первого и простая серьга в левом ухе второго. Хриплой ржавчиной простужено щёлкнул замок. Шрамоносец, как котёнка, сгрёб девочку за загривок и волоком потащил из камеры. Понимая, что сила не на её стороне, Беки не сопротивлялась. Ничего, придёт её время, не зря Гарольд и Гермиона столько дней гоняли её на тренировках.

— Шевели ногами! — с ужасным акцентом рявкнул конвоир, встряхнув девочку, которая, изображая насмерть перепуганное существо, пыталась достучаться до Силы.

Второй конвоир что-то сказал товарищу по-испански и весело загоготал. Шрамоносец выплюнул несколько фраз, не забыв как следует встряхнуть безвольную куклу. Потакая тварям, Бекки ойкнула и расплакалась. Увальни засмеялись. Внезапно сердце девочки захолостнуло и забилось в несколько раз быстрее, а дыхание сбилось. В двух крайних камерах содержались самые важные для неё узники — мама и папа. Видимо родители ещё не пришли в сознание, так как они даже не пошевелились, когда мимо их камер проволокли родную дочь.

— Мама! — забилась Бекки. Шрамоносец пинком открыл дверь, за которой скрывалась винтовая лестница, опускавшаяся с высоты башни в глубокие подземелья. — Мама!

Конвоир что-то злобно сказал и тыльной стороной ладони ударил девочку по лицу, разбив ей губы в кровь. На глаза малышки опустилась красная пелена, а кровь вскипела от бешенства и ненависти.

— На-а!

От филигранно исполненного «толчка», шрамоносца снесло на пару метров и перекинуло через хлипкие перила.

— А-а-а! — мгновением позже снизу раздался глухой шлепок.

— *Perra! — взревел напарник или брат убитого конвоира, уклоняясь от молнии, невидимый кулак чувствительно приложил его в грудь и на мгновение выбил воздух из лёгких. На этом девчонка выдохлась.

На Бекки посыпался град ударов от забывшего о волшебной палочке мерзавца. Ученица Гарольда, не могла противостоять превосходящим силам взрослого человека, поэтому она просто уворачивалась от пролетающих мимо кулаков. Не теряя духа, девочка выжидала момент, чтобы пнуть гада острой туфелькой по колену или в место, расположенное выше берцовой кости, точнее, между двумя костями… Как ни крути, здоровяк пока ещё не её уровень и долго бегать не получится. Как оказалось, в боевых искусствах он нисколько не уступает ей, а по опыту превосходит на несколько голов и лишь удача и неимоверная гибкость спасали от встречи с каменным кулаком или железной ногой. Наступит момент, пройдет кровавый угар, и он вспомнит о палочке или Бекки не сможет увернуться и пропустит удар, которого ей хватит за глаза. Сила отзывалась неохотно, ведь до этого она неслабо потратилась на первого конвоира, сбросив тушу в две с половиной* сотни фунтов в лестничный пролёт и послав молнию во второго, тем самым заработав истощение.

Точку в плясках со смертью поставил появившийся из воздуха домовой эльф в грязной наволочке. Щелчком пальцев заморозив девочку, он схватил её за руку и аппарировал. Матерящийся конвоир рванул вниз по лестнице.

*Perra — «собака женского роду» (исп.);

*две с половиной сотни фунтов — около 100 килограмм.

— Господин, эта мелкая **** убила Диего! — ворвался в ритуальный зал запыхавшийся конвоир.

— Силенцио, круцио, — лениво отмахнулся высокий, можно сказать сухопарый, черноволосый волшебник и потер бородку а-ля дон Кихот. — Фините.

— Спасибо, хозяин…

Волшебник запахнул ритуальную мантию и повернулся к каменному алтарю, отделанному растительным барельефом, в котором угадывалась рука мавританских магов. На ледяной каменной поверхности лежала девочка с разбитыми губами и глазами, горящими незамутнённой ненавистью.