Кристиан Данн: Силы Хаоса: Омнибус

Хоть он и был искусным мечником, но меньше чем через три секунды и полудюжину ударов он стал всего-навсего ещё одним трупом, которого погребут песчаные ветра.

«Как интересно». Я увидел, что вышел Барбаратарон, чтобы помешать скауту. Этот поединок оказывается не таким быстрым, как первый, и легионер Детей Императора даже проливает кровь первым же ударом, задев бицепс скаута, но ответный шквал ударов оставляет Барбаратарона без головы и руки, державшей меч.

Кьюлимах, истинный сын своего легиона — говорят, якобы он дуэлировал с самим Люцием в тренировочных клетках — стал следующим оппонентом. Скаут подныривает под первый удар и скрещивает лезвие своего силового меча с лезвием меча Кьюлимаха, вырывая свободной рукой древний клинок из мёртвой хватки Барбаратарона и делая им взмах.

Кьюлимах делает финт, чтобы избежать удара, но мономолекулярное лезвие глубоко врезается в его нагрудник. Нечеловеческим усилием он разрывает клинч и отталкивает скаута, орудующего двумя мечами.

И тут я понимаю, что это не неофит. Этот воин несет на себе печать тренировок и боевого опыта, и то, как он бьётся с противниками, наводит на мысль о его лидерских качествах. Может он сержант? Или даже капитан? Это не важно. Кьюлимах — второй лучший мечник в группировке. Скаут скоро поплатится за свою опрометчивость.

Парируя оба меча, Кьюлимах нацеливает смертельный удар в грудь скаута, но его оружие встречают два скрещённых клинка. Затем скаут резко их убирает с расчётом на то, что противник потеряет равновесие, но Кьюлимах слишком хитёр и опытен, чтобы попасться на этот трюк. Вместо этого он резким движением запястья уводит свой клинок вверх в попытке раскроить череп скаута.

Но в этот момент открывается корпус воина Детей Императора.

Предугадав контратаку, скаут подныривает, позволяя лезвию просвистеть у него над головой, а сам в это время устремляет вперёд оба меча и протыкает Кьюлимаха, вспарывая ему диафрагму, когда вытягивает из тела клинки.

Даже не даровав своему оппоненту смерти, скаут оставляет Кьюлимаха истекать кровью, в то время как сам он продвигается к своему настоящему обидчику.

«Какие навыки. Какая искусность. Сколько хитрости. Сколько ненависти. Какой потенциал».

Три его предыдущих убийства были лишь прелюдией, он атакует сияющей сталью и ослепляющей энергией. Каждый удар, встреченный моим клинком, и каждый отбитый выпад я возвращаю. Это самый достойный противник, какого я встречал за всё тысячелетие, эта дуэль дарует мне столько наслаждения, сколько я уже давно не испытывал.

Соперник невероятно искусен в фехтовании, он делает такие ложные выпады, какие я не видел с тех дней, когда служил в Легионе. Использует парирования и контрудары, придуманные расами, что давно вымерли или же покинули Галактику. Дважды он чуть не нанёс смертельный удар, отклонённый в последний момент отчаянными и почти инстинктивными блоками.

«Раз столько удовольствия даёт всего лишь схватка с ним, то можно себе представить, какой экстаз можно получить, если он овладеет мной».

В готовности нанести третий убийственный удар я прибегаю к силам варпа для временного изменения законов физики и стократного увеличения своей массы в руке у Евсевия Гордого.

Анцо Риглер последний раз возводит клинок над головой, перед тем как обрушить его, одновременно готовя рубящий удар украденным мечом. Поразительно, но предатель не поднимает собственное оружие в защиту. Оба меча без труда проходят насквозь, и две половинки головы изменника с влажным хлюпаньем падают на неровную землю.

Все ещё находясь в ожидании опасности, сержант скаутов Багровых Сабель берёт наизготовку оба меча и смотрит по сторонам в готовности встретить следующего врага, но не находит никого. Девять предателей, закованных в розовые доспехи, не считая тех четырёх, кого он убил собственноручно, лежат мёртвые в песках, в то время как остальные члены боевой группировки и когорта их культистов обращены в бегство. Возвращаются «Громовые ястребы», готовые подобрать пять отделений второй роты вместе с единственным отделением Риглера из десятой. Через считанные минуты они снова взлетят, дабы поддержать силы Имперской Гвардии, преследующие отступающих предателей.

Роняя трофейный меч, Риглер деактивирует собственное оружие и вкладывает его в ножны. Он встаёт на колени перед обезглавленным трупом предателя, которого убил последним, и разжимает пальцы руки, держащей меч. Он высвобождает меч с темным клинком и хватает его за узорчатое перламутровое навершие. Несмотря на то, что его враг не смог поднять клинок, чтобы поставить защиту, в руке сержанта меч оказался лёгким, и тот решил сделать им пробный взмах. Ощущение было такое, будто меч стал продолжением его самого. Казалось, даже сам клинок потеплел до температуры его тела, слегка повышенной из-за ускорившегося кровотока в жилах.