Алексей Пехов: Ткущие мрак [СИ c издательской обложкой]

— Сюда, — Мэгг отодвинула колючие ветки пораненной рукой, обернутой тканью.

Шаруд теперь был ближе к ним, мерцая синими огнями. Голодный, хищный, затаившийся мёртвый зверь. Замок, находился выше, сейчас скрываясь за отрогом. На фоне звезд был виден лишь граненый фрагмент шпиля правой башни Калав-им-Тарка.

Ветер стих, как часто бывало в эти часы, холод, несмотря на весну, проникал сквозь одежду, а Захира прислушивалась, не раздастся ли сверху, со стороны замка, сигнал тревоги?

Но нет. Все тихо.

Темная фигура, появившаяся на границе зрения герцогини, заставила ту вздрогнуть, прежде чем она узнала Тарика по манере двигаться. Третий из нанятых мужем золотых карпов, ее земляк и телохранитель, поклонился, прижимая руку к сердцу, произнес на родном языке.

— Госпожа да Монтаг. Рад видеть вас в добром здравии после стольких дней.

Она тоже была рада его видеть. Мирко и Алессио мертвы, как и большинство из тех, кто оказался в Скалзе. Тарик же выжил, находясь подле нее, вернувшейся в Шаруд, пока муж отвоевывал перевалы у фихшейзцев. Чуть позже карифец уехал по ее поручению с письмом к герцогу да Монтагу, и случившиеся затем события разлучили их.

Вернуться в замок золотой карп больше не смог. Да Захире это было и не нужно. К этому моменту у нее уже появились «охранники» иного рода, наблюдавшие за тем, чтобы вдова герцога не сбежала из-под «опеки», не мешала сыну править, прославлять Вэйрэна и бороться с теми, кто упорствовал в своей вере в Шестерых.

— Мой друг, — сказала она ему на том же языке. — Ты не представляешь, как я счастлива, что мы встретились. Я до последнего часа боялась, что ты не придешь.

— Я дал клятву служить вашему мужу, и я верен.

— Не сомневаюсь в твоей верности, Тарик. Я боялась лишь обстоятельств, что могли остановить даже тебя.

Золотой карп коснулся двумя пальцами рукоятки тяжелого кривого меча:

— Видят Шестеро, они пытались, но эти… обстоятельства в прошлом. Теперь мы поскачем, госпожа. На юг, через Еловый кряж.

— Так не будем мешкать.

Животные ждали недалеко от края ребристого обрыва, внизу лентой серебрилась река — Белая гнедая, дочь Брюллендефоссена. Захира остановилась, сказав негромко:

— Лошадей всего две. Им будет тяжело везти четверых.

— Поэтому мы и не едем, ваша светлость, — сказала Мэгг после недолгого колебания. — Четверо всадников заметнее двух.

— Вы знали, — Захира едва сдерживала гнев.

Им хватило ума опустить глаза.

— Четверо заметнее. Да. Но и двое не ночная бабочка, которая пролетит неслышно. Так что перестаньте и скажите правду.

— Дело в том, ваша светлость, что мы не смогли договориться.

Захира была неприятно удивлена.

— Ты же говорила, что все устроено. Что нас пропустят через бастион Капель на Эшанданский тракт.

— Да, — признала Мэгг. — Все так и было до последнего дня. Но вчера они повысили цену за проход каждого человека, и хватило лишь на двоих.

Герцогиня хотела возмутиться. Хватило денег на двоих! Она отдала почти все что было. Все драгоценности, кроме тех, что оставались на руках. Сотню марок! Ее фрейлины внесли не меньшую плату, отдав имеющееся, и этого безумного состояния хватает только на нее и Тарика?!

Ее страна скатилась в пропасть, а множество некогда нормальных людей сошли с ума. От страха, жадности, религиозного рвения, желания причинить кому-то боль. Незыблемые законы Горного герцогства стерлись, а то и вовсе исчезли. Теперь многие и судьи, и палачи и… преступники.

Она ощутила полное бессилие. Абсолютное. А вместе с бессилием в ней начала пробуждаться ярость, так свойственная ее предкам.

— Вы не вернетесь назад! С вас, тех, кому, в отличие от меня, оставили свободу, спросят за мой побег. И вы знаете, как спросят.

— Знаем, ваша светлость, — спокойно ответила Иорнада. — Но что это меняет? Вы должны покинуть Шаруд, добраться до Эшандана, родового города вашего мужа. Верные люди еще контролируют эту долину, старые замки не взяты. Там надежное убежище. Мы сделали то, что должно.

— Должно? — Захира чувствовала, как ее накрывает кровавая пелена ярости. Той ярости, что когда-то захватила ее деда, приказавшего вырезать сопротивлявшийся его воле Эль-Ас. Не на женщин, а на тех, кто разваливает страну. — Вы заплатите за мою свободу своей жизнью.

— Жизнь, когда за ней ничего нет, менее важна, чем слово, которое мы когда-то вам дали, моя госпожа. Жизнь скоротечна, а честь семьи — длится поколениями. Не хочу, чтобы племянники, их дети, внуки и правнуки, плевали, слыша мое имя. Не хочу, чтобы честные люди Западных долин отворачивались, видя кого-то из потомков Думгала Пьющего.