Алексей Пехов: Ткущие мрак [СИ c издательской обложкой]

Мильвио отправил ее прочь, попросил найти остальных, но сойка мешкала, злилась на себя, что поддалась эмоциям, дала слово волшебнику. И только поэтому она все еще здесь.

Три женщины в нескольких сотнях ярдов от нее быстрым шагом пересекли луг, скрылись за углом здания. Лавиани нахмурилась, пытаясь понять, что ее смутило.

Сообразила лишь через четыре десятка долгих секунд. У женщин были мужские походки. И она знала кое-кого, кто обожал рядиться в платья и юбки.

И зачем они могли тут появиться в такой час, тоже знала.

Она побежала, сожалея, что не может использовать талант для ускорения, потому что все четыре татуировки ей понадобятся в самое ближайшее время. Пришлось поноситься по саду, прежде чем она встретила всех шестерых. Трех дэво и замерших напротив них: Мильвио, Шерон и Бланку.

Треттинец стоял первым, с обнаженным мечом, готовый к бою. Дэво, тот, что был слева, высокий и сухой, сказал:

— Мы не несем зла в своих сердцах. Мы лишь следы ее помыслов. Нет нужды в стали.

Лавиани думала иначе, но не подгоняла события.

— Мы шли за словами Богини, ибо сказано, что тзамас станет указателем для конечной цели Храма. И случится это в ночь, когда та сторона голодной поступью пойдет по великому городу. Сегодня.

— Сейчас, — сказал второй дэво, самый молодой.

— После стольких эпох, — подхватил третий.

— Боюсь, вы ошибаетесь, — произнесла Шерон, ничего не понимая. Ее лицо и шея были в крови. — Бати…

— Бати не так трактовал пророчества и не видел очевидного, упустив его, занятый тобой. Мы благодарим тебя, тзамас.

Шерон переглянулась с Мильвио, и тот пожал плечами, понимая не больше, чем она.

Все трое дэво опустились на колени и протянули руки вперед, сложив ладони в молитвенном жесте.

— Прости, что мы пришли позже, чем следовало. Мы очень спешили, но не так, как должны были. Теперь мы будем служить тебе именем Храма и защищать тебя.

— Я…

— Они не с тобой говорят сейчас! — догадалась Лавиани. — Рыба полосатая! Они с рыжей говорят!

— Тзамас, что не разрушила мир, будет той, рядом с кем пойдет она, вернувшаяся после стольких лет. Ибо прозреет она, лишь ослепнув. Так сказала некогда Богиня, и мы услышали и записали ее слова на сандаловом древе.

Бланка, судя по ее лицу, тоже выглядела растерянной.

— Кто же я, по-вашему?

— Благословенный рассвет, — счастливо произнес первый дэво.

— Милосердие справедливых суждений. — Молодой плакал.

— Та, в ком воплотилась Мири, — закончил третий.

Ее маленькие красивые ступни касались густого травяного ковра, и он, не выдержав, терял цвет, серел и расползался черной зловонной жижей. Она шла с улыбкой, а в горле ее клокотало множество освободившихся голосов.

Шаг за шагом. Через сад. Парк. Оставляя за собой лишь ничто. В котором нельзя было узнать цветы, кустарник, деревья, птиц и мелких зверьков. Двое солдат попытались остановить ее, но лишь стали пищей той, что пробуждалась.

Она подошла к реке. И погрузилась в нее с головой, думая о том, как голодна.

А после вода закипела…

Треттинская поговорка. Означает: приносить беду, доставлять проблемы.

Рунка (Ронсанд, Ронкона, Брандистокко) — древковое колющее оружие (копье с двумя боковыми наконечниками, меньшими, чем центральный).

Место, где настоящий порт (треттин.) .

На краю ( треттин.) .