Елена Лабрус - Элемента.L

Конечно, она видела его, снова стоящего у окна. И его легкая щетина, и черная водолазка, и эта длинная прямая челка, что падала с одной стороны на лоб, безумно ему шли. Она хотела запомнить их навсегда. Она не смотрела на него, и ничего кроме него не видела. А потом он повернулся и сказал:

- Да вы не переживайте!

Да она и не переживала! И не красными пляшущими буквами дьявольского послания, а черным мелким шрифтом Times New Roman перед ее мысленным взором возникли строчки из сообщения подруги: "Поздоровается, поговорит ни о чем из вежливости... а потом пойдет дальше по своим делам". Ей даже стало смешно как все до нелепости просто.

И тут подошла главврач. Да, женщины определенно наблюдательнее мужчин! Наверно, из окна падал достаточно яркий свет, раз она спросила про Евины глаза. Да, папины синие глаза. Инопланетянин? В детстве она представляла себе отца, которого не знала, именно так. Даже забавно! Но надо было идти!

Он шел рядом. И чтобы не думать об этом, Ева решила сосредоточиться на простых вещах, например, как переставлять ноги вниз по лестнице, чтобы не упасть, или как не удариться об косяк, проходя в дверь. Оказалось, это было совершенно ни к чему. Оттого что он просто был рядом, мир неожиданно перестал для нее делиться на части. Не было прошлого или будущего, не было других мест. Было только здесь и сейчас! И здесь, и сейчас мир был полным, настоящим и удивительно прекрасным. Он просто был рядом, и это было так естественно, как дышать. Ей не нужно было думать как дышать, и не нужно было думать как переставлять ноги и как попасть в дверной проем. Ей было уютно, спокойно и радостно, просто потому, что он был рядом.

Она даже не успела толком испугаться, что ее засунут в кузов Скорой помощи, когда Екатерина Петровна уже уступила ей свое место в кабине. Правда, слева от нее был сильно озабоченный ею Роман. Но нельзя же ехать без водителя! Зато справа от нее был Дэн. И это преображало и допотопную машину, и россказни водителя. Ева не прислушивалась к тому, что он говорил. Она чувствовала тепло ноги Дэна, которая плотно прижималась к ней в тесной кабине. Она чувствовала его дыхание и запах кожаной куртки, обтягивающей его плечо, которым он так старательно старался на Еву не давить. Она чувствовала, что живет и была счастлива.

Вот и кладбище! И свежевырытая могила, и суетящиеся с гробом рабочие мгновенно вернули Еву к осознанию того, что это тяжелый день. Она разом вспомнила, как таким же холодным ноябрьским днем хоронили деда. Тогда всю дорогу до кладбища они шли пешком, народа было много, и их процессию сопровождал небольшой оркестр. Время от времени оркестр играл Похоронный марш, и эта музыка раздирала в клочья душу. Ева тогда решила, что никогда и никому не хочет заказывать на похороны музыку. Пока оркестр молчал, родные еще хоть как-то держались, но стоило только услышать первые аккорды этой бессмертной сонаты Шопена, и хотелось выть в голос от горя.

Их хоть их сегодняшняя разношерстная кучка скорбящих была мала, но похороны есть похороны, все переживали, а приехавшие старушки особенно. Ведь каждая из них видела на месте покойницы себя, и это предавало в их глазах происходящему дополнительный драматизм и важность.

«Нет, пожалуйста!» - взмолилась Ева. Она не хочет лезть в гроб! От кого еще здесь она могла ожидать помощи? Она повернулась в поисках Дэна. Оказывается, он стоял совсем рядом. И она видела, что он готов помочь. Но Роман стоял ближе. Что ж, должна же быть и от него какая-нибудь польза! И первый раз за сегодняшний день Ева посмотрела на него с уважением. Ему два раза пришлось лезть под саван, и оба раза он был спокоен, собран, и даже немного циничен.

- Прощайтесь! – сказал мужик с лопатой.

И глядя на этих суетящихся у гроба тепло одетых сгорбленных женщин, Еве стало невыносимо жаль и этих, многое переживших стареньких бабушек, и ее тихо умершую в полном одиночестве тетку. Которую никто из родных, кроме Евы, которая и родственницей-то ей толком не была, не пришел хоронить.

Ева не боялась покойников. Целовать тетку в холодный лоб было не противно. Было никак, словно прикасаешься губами к холодному мрамору. «Спи спокойно!» - сказала она ей тихо. И так хотелось добавить: «Надеюсь, еще увидимся!» Но они уже никогда не увидятся, поэтому она просто молча помахала ей рукой. Это «Никогда!» своей окончательностью резало ей сердце острым ножом, и она больше не могла не плакать. «Прощай, моя милая добрая тетя, сама того не зная, подарившая мне лучшие воспоминания моей жизни! Ставшая ангелом, познакомившим меня с человеком без которого я не знаю, как мне дальше жить!»