Елена Лабрус - Элемента.L

- Да, уж, сколько мы там заштопали этих пулевых, - и он обнял ее за плечи, - и не сосчитать!

- Все с твоей подружкой будет хорошо! - обратился он к Дэну, - Даже дышит сама! Ключица, конечно, сломана, но это мелочи!

- Хорошо, что ты рядом был! Крови много потеряла, но даже вливать не стали, - добавила Екатерина.

- Да, у нас, правда, и нечего вливать, - как бы невзначай добавил Гена, - но это неважно. Подружка твоя пока спит, конечно, но тебе можно, сходи, - и он показал Дэну на операционную.

И Дэн уже почти скрылся в дверях, но слышал, как Екатерина Петровна сказала Гене:

- Ишь как рванул, а ты подружка, подружка! Вот увидишь, еще жениться на ней.

До момента открытия этого Зала и появления первых посетителей было еще часа два. Агата прикатила тележку и принялась за ежедневную уборку. Работа была не пыльная, но тяжелая. Зал Великой Судьбы, где находилось Дерево, от остальных помещений был отгорожен толстыми прозрачными стенами от пола до потолка, вот эти стены ей и приходилось ежедневно мыть. И хоть никто их сильно и не пачкал, так, иногда посетители оставляли несколько отпечатков на стекле, разглядывая соседние помещения, но Агата выполняла свою работу честно и терла их каждый день. Ей нравилось работать в одиночестве, что после того как ожило Дерево стало возможно только в ранние утренние часы. И она работала и думала о своем. Сегодня ее мысли, растревоженные сном, и взбудораженные цветущим деревом, были о единственном романтическом приключении в ее жизни. Том самом приключении, которое если и не станет причиной её многолетнего заточения, но сыграет в нем роковую роль.

В захваченную фашистами Варшаву в ноябрь 1939 года они с подругой прибыли из своего предновогоднего Берлина 1940-го. Им было по 17 лет, они только-только освоились со своими новыми способностями, и подруге Агаты почти как всем новорожденным алисангам хотелось изменить этот мир к лучшему. 22 ноября 1939 года на Гитлера было совершено очередное покушение, но бомба не взорвалась, и ее подруга решила, что сможет помочь человечеству справиться с этой чумой и во что бы то ни стало взорвёт эту бомбу. Ее подругу звали Ирма. Светловолосая, с глазами цвета пустынного шалфея, веселая и открытая, она совершенно не была похожа на своих темноволосых чопорных и строгих родителей. И никого это не смущало до шестнадцати лет, когда она узнала, что она алисанг и к тому же венет , которые тоже все сплошь были темноволосыми. Сначала все удивлялись, а потом перестали. Хотя Ирму и подвергли каким-то дополнительным тестам и проверкам, но на выпускном вечере все же торжественно приняли в семью венетов .

Сама Агата была керой , типичной рыженькой керой и своей необычной подругой обзавелась как обычно и бывает у алисангов , в школе. Они были одногодками, в школе познакомились, в школе подружились, остались подругами и после школы. Конечно, Агату, в то время звали совсем не Агата, но она так привыкла к своему новому имени за эти годы, что даже сама себя привыкла называть так, хотя настоящее свое имя ей нравилось больше. Когда-то ее звали Гудрун. В Средневековье это имя давали только девочкам из знатных семей, и для девушки звучало в нем что-то и воинственное, и божественное, связанное и с рунами, и с тайнами, и с богами. И с детства она увлекалась рунами и древними языками, и росла девочкой очень замкнутой, такой самой в себе. Она никогда не думала связаны ли были ее увлечения с тем как назвали ее родители, но, когда ее нарекли новым именем и жизнь, и увлечения ее сильно изменились. В то же время, когда ее еще звали Гудрун, и она уже стала алисангом, выбор стать монахиней был для нее настолько очевиден, что она просто не могла больше думать ни о чем другом. Ее консервативные родители немедленно согласились с ее решением, Гудрун даже показалось, что обрадовались ему, поэтому она уже стала самой юной послушницей с отличием сдавшей все экзамены и готовилась принять обет. Если бы не Ирма.

Ирма не то чтобы была против, она даже не отговаривала свою замкнутую подругу, просто ей хотелось, чтобы она сначала посмотрела мир и другую жизнь и совсем немного попользовалась теми возможностями, что открылись им с обретением силы алисангов . Ведь они были еще так молоды! А уйти в монашки никогда не поздно. Сама Гудрун считала иначе, она не боялась, что ее затянет мирская жизнь, ей казалось, что это будет просто пустая трата времени. Но когда Ирма так прониклась антифашистскими настроениями, то Гудрун ей уступила и хоть сильно не хотела во все это вникать, а уж тем более вмешиваться, но подругу одну оставить не могла. Она бы, конечно, предпочла, путешествовать во времени в какие-нибудь более интересные и спокойные места, но поскольку из них двоих венетом была не она, то просто смирилась. Ирма же предпочла отправиться туда, где как ей казалось, вершилось будущее.