Гай Хейли - Темный Империум - Чумная война [ЛП]

Матьё провел свои спокойные дни здесь, исследуя зал. Единственной его чертой были статуи, заполняющие все пространство. Они стояли не так, чтобы вокруг них можно было ходить и восхищаться, и не так, чтобы являться украшением в альковах, служащим украшением или объектом почитания. Нет, это было множество каменных мужчин, Адептус Астартес в древних типах брони. Когда-то их располагали аккуратно, но не сейчас – чем дальше Матьё проходил, тем более перемешанными были их ряды. В прошлом враг пробил в этом зале брешь, в результате чего множество статуй было уничтожено. Неаккуратные груды конечностей были безразлично свалены в сторону, а уродливые заплатки своим видом выдавали раны древних времен.

Воины, в память которых были созданы эти статуи, погибли за десять тысяч лет до рождения Матьё. Возможно, что они погибли в войнах Императора на заре становления самого Империума. Прошло непостижимо много времени с тех пор, но тот, кто был предводителем этих ныне мертвых воинов в прошлом, вновь встал во главе корабля.

Матьё ошеломлял тот факт, что он служит сыну Императора. Он не мог поверить в это даже после всего того что он сделал и видел.

Матьё остановился во тьме у группы статуй, что стояли вплотную друг к другу. Во мраке белый камень отсвечивал серым. К нему пришла ужасающая мысль о том, что фаланга статуй, разгневанных богохульством, вернулась к жизни и преградила ему путь. Он быстро отбросил эту мысль, игнорируя холодное прикосновение страха. Он просто сбился с пути, ничего больше. Потеряться в зале шириной и длиной в полмили не так уж и трудно.

На лбу летящего рядом сервочерепа были выгравированы буквы HV. Именно буквой V он его и называл, не позволяя себе обращаться к нему никак иначе.

‘Ви,’ – сказал он. Его голос был чистым и сильным. Он разрывал тьму и разгонял тени. Матьё был невзрачным мужчиной, молодым, худощавым, но его голос был невероятен; оружие более страшное, чем лазпистолет на его левом бедре или цепной меч, которым он орудовал в битве. Громкий и властный, он казался незначительным перед ликом давно усопших, но, как серебряный колокольчик посреди зимнего леса, он был слышен отчетливо и звонко.

Ви издал плавный, статический звук готовности принять команду.

‘Поднимись на пять футов. Выдвини лампу над собой, раскачивая слева направо. ’

Мотор сервочерепа загудел, после чего механизм полетел вверх, во тьму зала. Свет покинул Матьё, вместо этого озарив окружавшие его фигуры. В свете вырисовывались каменные лица, словно цепляясь за возможность выйти из небытия, после чего вновь погружались во тьму, когда Ви отворачивался от них. На мгновение страх вновь овладел Матьё. Он не мог узнать место, на котором он находился, пока тусклый огонек Ви не осветил капитана Астартес из неизвестной эры, чья правая рука была отломлена у локтя. Этого воина он узнал.

Матьё вздохнул с облегчением. ‘Опускайся на предыдущую высоту. Поверни лампу так, чтобы освещать мой путь. Вперед. ’

Ви озвучил свое потрескивающее согласие. В сигнале отчетливо различались попытки проиграть какую-то мелодию, но убогий вокс-фильтр не справился, так как был невероятно стар, как и все остальные компоненты Ви, что отрицательно влияло на его быстродействие.

‘Направляйся в келью, сейчас же. Время, выделенное мне на исполнение этой службы, заканчивается. ’

Ви накренился и полетел назад. Матьё пришлось ускориться чтобы не отставать.

Адептус Астартес представляются презирающими поклонение. Среди Адептус Министорум хорошо известно, что они не относятся к Императору как к богу. Матьё знал об этом благодаря своему призванию. Но правда оказалась не такой простой. На корабле было множество святилищ, изящно украшенных сценами смерти и содержащих кости героев в реликвариях. Культ Ультрамаринов был силен, но они не поклонялись Ему. В отрицающих религию часовнях их жрецы, чьи лица были облачены в изображающие черепа маски, громко заявляли о людской природе Императора и примархов, при это почитая их как богов во всем, но, тем не менее, не называя их таковыми. Их обычаи чести, долга и послушания исходили из фанатичной преданности.

Матьё подумал о том, что в их обычаях можно было усмотреть упрямую слепоту.

То, как Адептус Астартес отреагировали на Робаута Гиллимана, граничило с трепетом. С самого начала Гиллиман предостерег Матьё от поклонения ему, сказав, что он не потомок бога. Жрец стал свидетелем того, насколько сильно раздражали примарха те, кто не внимал ему. И тем не менее, его сыновья взирали на него с едва скрываемым восхищением.