Владислав Добрый - Сага о Хродвальде

Кажущийся чёрным, испещрённый отметинами славного прошлого, драккар, шёл по морю, легко скользя по волнам. Шел на юг, против ветра, на вёслах, со свёрнутым массивным парусом. Южный ветер бросал в лица сидевших в драккаре северян сорванную с верхушек волн холодную пену. Но люди относились к холодным морским брызгам также безразлично, как резная драконья фигура на носу. То один, то другой поднимали взгляд к мрачному свинцовому небу, когда нос драккара поднимался на волне. Но в отличии от деревянной морды зверя, люди улыбались и переговаривались. Эти люди давно привыкли к сырости и холоду, к опасности и лишениям. Укрывшись шкурами, половина из них отдыхала, в то время как другая продолжала грести, подчиняясь выработанному ритму.

Уже пятый день, сменяясь, они шли на вёслах, по ночам бросая якорь рядом с виднеющимся недалеко побережьем. На само побережье, стена угрюмых скал, обрывающихся отвесно в море, высаживаться не всегда удавалось. Поход на вёслах изматывал, но южный ветер дул навстречу непрерывно, не оставляя шансов поставить парус. Среди сидевших в драккаре были как совсем юные и безбородые, так и обладатели седых длинных бород. Закутавшись в меха, они оставили открытыми только лица, прячась от пусть и не такого холодного как им было привычно, но промозглого от влажности ветра. У многих волосы на бороде и висках были заплетены в тугие, длинные косички, на которых висели тяжелые украшения.

Рулевого звали Кленг, и он устал щурить слезящиеся глаза навстречу ветру. Но что еще хуже, ему было скучно. Кленг повернулся к человеку с длинной седой бородой. Лицо старика было изуродовано тремя пересекающими правую щёку и угол рта шрамами, отчего его губы кривились так, как будто он тянет губы в поцелуе. Возможно, поэтому он получил прозвище Ласковый. Назвать его так в глаза означало нарваться на драку, поэтому все его звали по имени — Атли. Ну, или Скальдом.

— Может, Атли согреет нас своими чарующими мелодиями, — сказал рулевой, и его голос был похож на карканье ворона.

Глаза Атли остались закрыты, и казалось что он спал, и не слышал вопроса. Тогда один из соседей толкнул его плечом. За что тут же получил ответный толчок. Кулаком.

— В такой ветер играть на лире мне будет так же просто, как управлять драккаром, вставив рулевое весло себе в задницу, — недовольно прорычал Атли, злобно зыркая на соседа.

— Ну, ты бы мог в этот раз поиграть на ней руками, — не сдавался рулевой.

— Как ты мошешь так говорить, Клёнг? Атли играет на лире как вше нормальные шкальды! — тут же возмутился Нарви, по кличке Зубоскал. Кличку свою он получил недавно — вошёл в круг хольмганга против сильного бойца, в надежде добыть его меч и доспехи, и немного славы. Но потерял всё это сам, вместе с передними зубами. Теперь Нарви сильно шепелявил, а это значило что люди будут смеяться над всем, что Нарви говорит. И будет так всю оставшуюся у Нарви жизнь.

И тогда Нарви начал смеяться громче всех:

— Эту часть тела наш шкальд должен дершать свободной, иначе, чем же ему тогда петь?!

Послышались смешки. Люди зашевелились, прислушиваясь к разговору.

Атли Ласковый тяжело посмотрел на Нарви своими блекло-серыми, выцветшими от старости, глазами. Доброты и ласки в них было не больше, чем в холодном сером океане за бортом.

— Сейчас я встану и не побрезгую засунуть свою лиру в зад самым говорливым, а потом заставлю их сделать так, чтоб бренчало, — угрюмо сказал Атали. Виновник тут же поднял руки в знак примирения, остальные смеялись, и успокаивали Атли. Хватило пары минут, чтобы старый скальд решил, что приличия соблюдены и ворчливо предложил:

— Ладно, спою вам сагу о том, как мы пришли сюда, в сумрачный Свартальвхейм, из благолепного Мидгарда. Там не нужно играть! — он выжидающе посмотрел на рулевого.

— Это же бабушкины сказки, мне рассказывали это, ещё когда я не мог поднять боевой топор! — возмущенно ответил ему Клёнг.

— Клёнг, было такое время? Я думал, твоя матушка родила тебя вместе ш топором! — снова раздался голос Нарви и остальные, уже проснувшись, подхватили: