Елизавета Дворецкая - Ведьмина звезда, кн. 2 - Дракон Памяти

– А… – Конунг хотел еще что-то спросить, но передумал. – Конечно, такого дела не решишь за один день. Но многие скажут, что ссориться с фьяллями не очень умно. Я и так опасаюсь, что подвиги моего родича Фримода навязали мне ссору с Торбрандом Троллем. Вмешиваться в дела фьяллей, когда они собирают дань… Если бы какой-нибудь морской конунг вздумал собирать дань с подвластных мне земель и бить моих ярлов, я бы не ел и не спал, пока не расквитался бы с ним. И я очень ошибаюсь, если Торбранд конунг оставит это без последствий.

– Торбранд конунг далеко! – заговорили хирдманы. Они внимательно слушали своего конунга, но не казались слишком встревоженными. – Он не посмеет явиться сюда. Не посмеет, конунг. Он ведь тоже не захочет ссориться с тобой. Ты всегда можешь сказать, что ничего не знал об этом. Ведь правда, Фримод ярл не делился с тобой своими замыслами.

– Не делился. И это плоховато. – Рамвальд конунг качал головой. – Конечно, мой родич Фримод ярл взрослый человек и вправе распоряжаться собой и своей дружиной, но если в отместку фьялли придут грабить Северный Квартинг, мне же придется вмешаться. Я не смогу так оставить это дело.

– Может быть, это не так уж и плохо! – заметил Гельд. – Фьялли уже пятнадцать лет живут грабежом Квиттинга. А это с каждым годом все труднее и труднее. Все доступные им области уже разграблены, а все, кто мог, ушли на восток и в Медный Лес. С пустырей и пожарищ много не возьмешь. Не удивлюсь, если однажды услышу, что какой-нибудь фьялльский ярл, не найдя ничего подходящего на пустых скалах у Острого мыса, «заблудился в тумане» и «собрал дань» с побережья Квартинга. Сам знаешь, через пролив Двух Огней неполный день пути.

– Не будет! Этого не будет!

– Они не посмеют!

– Не сумасшедшие же они!

– Мы не позволим!

– Этого не может быть!

Гридница возмущенно зашумела. Гельд спокойно переждал и продолжил с самым миролюбивым видом, как будто и не думал идти против общего мнения:

– Это все так, да вот беда: они-то не знают, что вы им не позволите! Уже пятнадцать лет им на Квиттинге почти все позволяется, так не мудрено им вообразить себя сильнее всех! Недолго подумать, что во всем Морском Пути нет силы, способной им противостоять. А раз это не так, им нужно показать это на деле. То, что вы говорите здесь, Торбранд конунг у себя в Ясеневом Дворе не слышит. А когда несколько квартингских усадеб сгорит, вразумлять его будет не совсем поздно, но поздновато. Лучше сделать это заранее. Силу можно остановить только силой, и лучше сделать это на чужой земле, чем на своей. А если ты, конунг, помог бы сыну Стюрмира конунга укрепиться на Квиттинге, ты мог бы быть уверен, что между тобой и неукротимой драчливостью фьяллей стоит надежная преграда. Ведь нет никаких оснований надеяться, что во Фьялленланде вдруг потеплеет и ячмень будет там хорошо родиться чаще чем раз в пять лет.

– А ты как будто очень хочешь, чтобы я ввязался в эту войну? – Рамвальд конунг пристально глянул на Гельда.

– Странно мне было бы этого не хотеть. Если ты помнишь, конунг, я и сам квитт.

– Ах, да! – спохватился Рамвальд конунг. – Да, конечно.

На самом деле он этого не помнил. Выговор Гельда указывал скорее на племя барландцев, среди которых он вырос, а держался он так, будто родиной его был весь Морской Путь целиком. Он казался настолько причастен к делам любого племени, что каждое, куда он попадал, считало его за своего. Но сам он тем сильнее чувствовал свою связь со своей настоящей родиной, чем больше приходилось ему наблюдать ее несчастья. И не зря, пожалуй, судьба свела его сначала с последним из Лейрингов, потом с сыном погибшего конунга квиттов… а потом и с женщиной из этого племени. И каждый раз, когда на ум ему приходила Тюра, Гельд облегченно вздыхал, словно после долгого путешествия увидел вдали свой берег.

На другое утро Гельд занялся делами. За время славных походов он изрядно подзапустил свои собственные занятия, и теперь ему много предстояло наверстать, но в первую очередь он хотел избавиться от пленных. После утренней еды он отправился к Корабельным Сараям. Так называлась местность, лежавшая над самым берегом, в некотором удалении от усадьбы конунга. Когда-то там и правда стояло лишь несколько корабельных сараев, но потом к ним постепенно прибавились два или три гостиных двора и множество землянок, больших и поменьше, где торговые гости останавливались и хранили товары.

Один из просторных бревенчатых домов, построенных по говорлинскому образцу – не на земле, а на высоком подклете, где хранились товары и жила челядь, – принадлежал Сэбьёрну Говоруну. Рода он был низкого, земельных владений не имел, но считался одним из самых богатых торговцев Морского Пути. В числе прочего Сэбьёрн торговал и рабами. Судя по хвостикам дыма, которые тянулись из маленьких окошек подклета, живой товар имелся там и сейчас.