Харлан Элисон - Город на краю Вечности

– И именно уныние – то, что разрушает вас. Уныние и ненависть. Мы все ложимся спать не совсем сытыми, но во сне можно обрести покой, зная, что вы прожили ещё один день и при этом никому не причинили вреда.

– Боннер Стохастик, – шепнул Спок.

– Он родится только через двести с лишним лет. Слушай.

– Трудно не испытывать ненависти к миру, который так к нам относится, – говорила Эдит. – Я знаю это. Трудно, но не невозможно. Кто-то когда-то сказал, что ненависть – это всего лишь отсутствие любви, но это не та истина, которую можно принять на пустой желудок. Но есть ещё одна истина: любовь – это всего лишь отсутствие ненависти. Освободите ваши сердца от ненависти – и вы готовы для любви. Если сегодня вечером вы сможете уснуть без ненависти, вы уже одержали большую победу.

– Вот и вся моя проповедь на сегодня. Угощайтесь на здоровье, друзья.

Она сошла с помоста и направилась к выходу.

– Весьма интересно, – сказал Спок. – Незаурядный взгляд на вещи.

– Незаурядная женщина, – тихо ответил Кирк; но Эдит, как раз проходившая за их спинами, услыхала его.

– Вы – два незаурядных работника, мистер Кирк, – сказала она. – Подвал выскоблен и сверкает чистотой.

Кирк вспомнил, как практикантом бесконечно надраивал полы. Вот когда пригодилось. Вслух он спросил:

– Когда нам завтра приходить на работу?

– В семь утра. У вас есть угол?

– Что?

Она взглянула на него с интересом.

– Вы оба новички в этом деле, верно? Угол – это место для ночлега. В доме, где я живу, есть свободная комната, два доллара в неделю. Если хотите, могу проводить вас туда, когда закончите с посудой.

– Да, – сказал Кирк. – Мы бы хотели. Спасибо.

Как и всё, что им довелось здесь увидеть, комната подавляла своей убогостью: обшарпанная мебель, продавленная кровать, пыльные занавески. Но теперь всё это до некоторой степени было скрыто за хитросплетением проводов, электрических катушек и вакуумных трубок, к которому Спок как раз пытался подключить свой трикодер. При входе Кирка, нёсшего небольшой бумажный пакет с покупками и ещё один с деталями, Спок, не отрываясь от работы, сказал:

– Капитан, мне нужно немного платиновой проволоки, около килограмма. Или кусок чистого металла, примерно грамм десять. Это даже лучше.

Кирк покачал головой.

– Я принёс овощи для тебя, булочку с сосиской для себя. В другом пакете, уверяю тебя, нет ни платины, ни золота, ни бриллиантов – и непохоже, что они там когда-нибудь появятся. Всё, что там есть – это несколько подержанных деталей; и на то, чтобы раздобыть их для тебя, ушло девять десятых нашего общего трёхдневного заработка.

– Капитан, вы заставляете меня работать с инструментами и деталями, которые ненамного лучше кремнёвых ножей и медвежьих шкур.

– Другого выхода нет, – сказал Кирк. – Маккой может появиться в любой день. С платиной или без платины, а эта штука должна работать.

– Капитан, – ледяным тоном сказал Спок, – через три недели – возможно, через месяц – я смогу такими темпами закончить первую мнемоническую цепь…

Раздался стук, а затем в приоткрывшуюся дверь просунулась голова Эдит.

– Если можете пойти сейчас, есть работа на пять часов за двадцать два цента в час. А это что?

– Я пытаюсь, мэм, – с достоинством ответил Спок, – сконструировать мнемоническую цепь из кремнёвых ножей и медвежьих шкур.

– Не знаю, что Вы хотите этим сказать, но если вам нужна работа, то лучше поторопитесь. – И она исчезла.

– Она права. Пойдёмте, мистер Спок.

– Да, капитан, ещё секунду… Кажется, я видел в миссии инструменты для точных работ.

– Да, тот человек, который чинил… э… часы с кукушкой, пользовался ими. Эта женщина разворачивает более бурную деятельность, что ТКЛ компьютеру с ней не сравниться. Часовая мастерская, мебельная, швейная…

– Вы были совершенно правы, капитан, – сказал Спок. – Весьма интересная личность. Теперь я готов. Сомневаюсь, что двадцать два цента в час сильно мне помогут, но те инструменты…

– Лишь бы ты потом вернул их на место.

– Поверьте, капитан, – сказал офицер по науке, – моего первого опыта в области мелкого воровства мне хватит на всю оставшуюся жизнь.

Теперь самодельная приставка к трикодеру занимала почти всю комнату. Выглядела она, словно маленький ребёнок пытался соорудить игрушечного кальмара, только этот кальмар щёлкал, жужжал и гудел. Этот шум, конечно же, не нравился Споку – вулканец привык, что машины должны работать как можно тише – но Спок не тратил времени на его устранение.