Энн Маккефри: Барабаны Перна

Он старался не слушать заискивающий голос Тильгина. Охватившее его презрение помогло на время преодолеть леденящий душу страх. Никогда Тильгину не видать такого голоса, какой был у него! Неужели… был? Может быть, он все-таки простыл? На всякий случай Пьемур кашлянул, но он и без того знал: и с горлом, и с легкими все в полном порядке. Мальчик плелся к мастеру Шоганару, заранее зная приговор и все же из последних сил надеясь, что ничего страшного не случилось, что все скоро пройдет, и его дискант продержится хотя бы до праздника, — уж больно ему хотелось исполнить партию Лессы в сочинении мастера Домиса. Поднявшись по лестнице, он задержался на пороге, ожидая, когда глаза привыкнут к царящему внутри полумраку.

Мастер Шоганар только что встал и откушал. Пьемуру были до мелочей знакомы все привычки наставника. Он сидел в своей излюбленной позе, облокотясь на огромный стол, — массивная голова покоится на ладони, другая рука упала на монументальное бедро.

— Что ж, юный Пьемур, это случилось раньше, чем мы ожидали, — произнес мастер совсем негромко, но его голос заполнил все помещение. — Все равно, рано или поздно, это неизбежно должно было произойти. — Нотка сочувствия окрасила густой сочный бас мастера. Широким взмахом руки он отмел звуки, доносящиеся из хорового класса. — Тильгину никогда не сравниться с тобой.

— Что же мне теперь делать без голоса, мой господин? Ведь это единственное, что у меня было…

Мастер Шоганар одарил его таким презрительным взглядом, что Пьемур мгновенно осекся.

— Единственное, что у тебя было? Возможно, любезный Пьемур, но ни в коем случае не единственное, что у тебя есть! Или ты зря проходил у меня в учениках целых пять Оборотов! Да ты должен знать об искусстве вокала больше, чем любой подмастерье в Цехе!

— Но кто захочет у меня учиться? — воскликнул Пьемур, окидывая сокрушенным взглядом свою тощую мальчишескую фигуру, и голос его предательски дрогнул. — Да и как бы я смог учить, если у меня нет голоса, чтобы показывать?

— Все это так, но огорчительные перемены, постигшие твой голос, предвещают иные изменения, которые со временем с лихвой возместят теперешний ущерб. — Мастер Шоганар сделал жест рукой, как бы отбрасывая последний довод, и, прищурясь, в упор взглянул на Пьемура. — То, что с тобой приключилось, не застало меня, — он ткнул себя толстым пальцем в мощную грудь, — врасплох. — С губ его слетел протяжный вздох. — Никто не может сомневаться или отрицать, что в твоем лице я встретил самого проказливого и плутоватого, самого ленивого, самого дерзкого и нахального из сотен учеников, которых мне ценою изнурительных усилий приходилось доводить до мало-мальски приемлемого уровня. Но, несмотря на все это, тебе удалось достичь кое-какого успеха. Хотя ты мог бы достичь гораздо большего. — Мастер Шоганар выдержал эффектную паузу. — И все же, я считаю, что это уже слишком, хотя и совершенно в твоем репертуаре: потерять голос, так и не исполнив последнего детища мастера Домиса! Несомненно, его лучшего творения, написанного с прицелом на твой голос! Не смей кукситься в моем присутствии, юноша! — Рык мастера Шоганара вывел Пьемура из жалостных размышлений. — Юноша! — Вот в чем весь секрет. Ты превращаешься в юношу. А юноши должны заниматься соответствующими их возрасту делами.

— Какими? — в это единственное слово Пьемур вложил всю свою тоску и отчаяние.

— А вот об этом, юноша, тебе сообщит Главный арфист! — Толстый палец мастера Шоганара сначала уперся в Пьемура, потом указал на фасад здания, куда выходили окна мастера Робинтона.

Пьемур постарался обуздать надежду, которая, едва зародившись, сразу начала пускать ростки в его сердце. И все же он знал: мастер Шоганар никогда не стал бы его обманывать, а тем более, внушать напрасные надежды.

Они оба недовольно поморщились, услышав, как Тильгин допустил ошибку, читая клавир с листа. Незаметно покосившись на мастера, Пьемур прочитал на его лице страдание.

— На твоем месте, юный Пьемур, я бы держался от Домиса как можно дальше.

Несмотря на все расстройство, мальчик не мог удержаться от улыбки: ведь мастер Домис и правда, чего доброго, подумает, что Пьемур решил омрачить его торжество столь несвоевременной сменой голоса.

Шоганар тяжело вздохнул.

— Очень жаль, Пьемур, что ты не смог чуть-чуть подождать. С Тильгином придется столько биться, чтобы он сумел выступить пристойно. Ладно, хватит, не желаю больше ничего слушать! — Он наставил на мальчугана палец. — Катись отсюда!