Виктор Точинов - Мы никогда не сдадимся

Неудивительно, что товарищи, сосланные имперскими кровопийцами в этот ад, людьми не остались, превратились в мутантов. Тут и излучение никакое не нужно: когда день за днем, месяц за месяцем мучаешься, словно грешник в аду, выдуманном попами, – или сдохнешь, или мутируешь, приспособишься…

Олегу очень хотелось скинуть форму. Почему-то казалось, что тогда станет хоть чуть-чуть, но прохладнее. Умом он понимал: не поможет, температура воздуха выше, чем температура тела, причем значительно выше, и ткань, наоборот, помогает удерживать относительную, иллюзорную прохладу. А кожа, ничем ни прикрытая, тут же покроется пузырями солнечных ожогов… Но раздеться все же хотелось нестерпимо.

И пот, заливающий глаза, тоже хотелось отереть. Не мог ни того, ни другого, – руки связаны за спиной. Вернее, не связаны, а стянуты каким-то полупрозрачным тугим кольцом – ни узлов, ни каких-либо пряжек или защелок на нем не было видно. Разглядеть это украшение на своих запястьях Олег, естественно, не мог. Но впереди шагал комвзвода Стален, медленно шагал, прихрамывая, – и руки его были скованы точно так же.

…Привели их на то самое место, где не так давно стоял строй курсантов, слушая приговор Позару. Где прозвучали негромкие хлопки гауссовок, прикончивших изменника и паникера. Понятно, отчего именно сюда, – неподалеку громоздилась невысокая, разрушающаяся скала, но все-таки дающая хоть какую-то тень. Но Олегу все равно показалось: если сейчас имперцы их здесь расстреляют, это судьба. Воздаяние. Революционному курсанту верить в такие вещи не полагается, но военнопленному, наверное, можно…

У скалы, в тени, застыл танк – антиграв отключен, стоит на гусеницах. Неподалеку – бронеглайдер, ствол лазерной установки направлен на кучку из полутора десятков пленных, сгрудившуюся на солнцепеке, люки десантного отсека распахнуты, десантники все снаружи. Свои защитные костюмы они уже скинули, и видно, что форма под ними у имперцев летняя, белая, отражающая максимум света… Олег с вялым любопытством всмотрелся в шевроны: не то моторизованные егеря, не то гренадеры… Отчего-то картинки из брошюры «Как распознать врага?» не шли на ум, хотя в свое время выучил их назубок и сдал зачет на «отлично».

Его болезненно тыкнули в спину чем-то жестким (прикладом?), подтолкнули к остальным пленным. Почти бессонная ночь напомнила о себе: нестерпимо хотелось лечь, вытянуться, закрыть глаза… Ни о чем не думать… Заснуть… Но проще и безболезненней было бы вздремнуть на раскаленной сковородке – камень ощутимо припекал сквозь толстые подошвы армейских ботинок. Да и конвоиры не позволяли даже присесть на корточки.

Неподалеку стоял еще один имперский танк, на вид целый и невредимый, но лишь на вид: десантники возились у люков, извлекая трупы танкистов.

Олег понял, что боевая машина угодила под удар «нюшки», но никаких эмоций от этого понимания не ощутил, ничего даже отдаленно похожего на то дикое ликование, охватившее его в бою, когда Жега-взводный поджарил точно такой же танк. Страха тоже не было. Ничего не было, лишь тупое сонное равнодушие…

А затем он увидел, как оттуда, где имперцы складывали в тенечке своих мертвецов, к пленным шагает человек. Тоже в белой форме, но фасон рубашки с короткими рукавами несколько иной; на плечах – офицерские погоны. Следом шагал другой, тоже с офицерскими погонами, говорил что-то, возбужденно жестикулировал, но первый офицер, казалось, не слышал.

Подошел поближе, и Олег смог разглядеть его лицо, застывшее в судорожной гримасе, бешено сверкавшие глаза. Увидел шевроны бронетанковых войск и погоны ротмистра. И пистолет в опущенной руке. Шагал танкист прямиком к пленным – деловито, целеустремленно. Олег вдруг понял: ротмистр идет их убивать. Из этого самого пистолета. Сейчас подойдет, и… Без трибунала, даже такого формального, какой состоялся здесь на рассвете. Выстрел – труп, выстрел – труп…

Уже можно было расслышать слова второго офицера, капитана не то гренадер, не то мотоегерей, Олег так и не вспомнил, что означает эмблема в виде факела, скрещенного с мечом…

– Павел Николаевич, приказ генерала…

Ротмистр сбавил шаг, резко обернулся. Смахнул руку капитана со своего рукава. Произнес странным, полузадушенным каким-то голосом:

– Генерал ваш со мной под одной шинелью не спал… И в танке со мной не горел… И на Владиславу не десантировался… А у Анатоля семнадцать боевых операций на счету было, четыре высадки, два ранения… И Маша, невеста, дома осталась, второй год ждет, в отпуске обвенчаться собирались… Ты к ней пойдешь и расскажешь? Ты?! Что жениха ее, как гуся рождественского, зажарили?!