Елизавета Дворецкая: Лань в чаще. Книга 1: Оружие Скальда

Поглядев в сторону Тролленхольма, Гейр вздрогнул и вцепился в локоть Асварда. Над темным шумящим морем носились четыре ярко-синих огонька. Они дрожали и переливались, плясали над невидимой водой, рассыпая снопы искр разных оттенков, от серебристо-белого до густо-фиолетового. Ветер шумел над морем, и казалось, что где-то далеко заунывные голоса тянут и тянут заклинание на непонятном древнем языке. В снопах блестящих искр Гейру мерещились человеческие фигуры, одетые в странные, дикие одежды, с рогами на головах и с длинными хвостами позади; они плясали, заклинающе взмахивали руками, взмывали в воздух и застывали в нем, чтобы одновременно же оказаться в другом месте, раздваивались, растраивались, сливались одна с другой и снова расходились… Вид их шальной пляски завораживал, кружил, мутил рассудок, затягивал, и возникало тягучее желание броситься со скалы головой вниз.

– Я никого не боюсь! – бормотал Гейр, не в силах оторвать глаз от Тролленхольма и с трудом сдерживая желание спрятаться за неширокую, но крепкую спину родича. – Никого не боюсь, даже если бы на меня напала стая волков или десяток разбойников… хоть сам Бергвид Черная Шкура… Но вот духи…

– Помолчи! – тихо прервал его Асвард. – Не надо поминать попусту ни волков, ни разбойников, ни тем более Бергвида Черную Шкуру. Я верю в твою храбрость, мой друг, но если мы встретим его, то твой первый поход станет, скорее всего, и последним. И ты не успеешь прославить толком свое имя и свой род. Так что пойдем лучше к кораблю. А не то Скельвир хёвдинг подумает, что нас тролли унесли. Пойдем-ка. Скельвиру хёвдингу следует поскорее узнать, что у нас весьма многочисленные и грозные соседи. Может, они ничего не замышляют, но когда их примерно вчетверо больше… Эти синие огни над Тролленхольмом, как говорят, не к добру!

Ничего не ответив, Гейр первым кинулся вниз по широким уступам скалы, и оба пропали в темноте.

Когда «Крылатый Дракон», в обиходе «Златоухий», пристал к берегу, первое, что сделал Торвард конунг, это послал Регне посмотреть, нет ли у них каких соседей. Предосторожность была более чем понятна: на Остром мысу имелась большая вероятность повстречать Бергвида Черную Шкуру, и эта встреча полностью исключала бы спокойный ночлег.

Регне, парень лет двадцати трех, невысокий и подвижный, в шлеме уладского образца, с маленьким бронзовым медведем на верхушке, ловко перепрыгнул с борта на берег, который скалистой грядой выходил прямо из волн, спустился вниз и побежал к возвышению, откуда открывался вид на весь Острый мыс. Регне отличался хорошим зрением, чутким слухом и к тому же исключительно тонким нюхом, за что его прозвали Песьим Носом. Кроме того, он был достаточно умен, чтобы осмыслить все увиденное, услышанное и учуянное.

Пока он бегал, пять тяжелых кораблей с осторожностью подвели к крутому берегу, перебросили сходни. Несколько человек выбрались на камень, им бросили канаты, чтобы привязать к старым бронзовым кольцам, вбитым в скалу. Когда-то здесь приставали корабли квиттингских конунгов, если из-за тяжелого груза не могли быть вытащены на берег там, где сейчас находился причал Фридланда. «Златоухий», дреки на двадцать восемь скамей, любой назвал бы достойным преемником тех давних кораблей. Резную голову дракона на его переднем штевне украшали огромные уши, больше похожие на крылья, с гребнем по верхнему краю, и поэтому его настоящее название было «Крылатый Дракон». Но с легкой руки самого же Торварда конунга его стали называть сначала «Ушастый», а потом, когда пару лет назад после особенно удачного летнего похода Торвард приказал вызолотить гребни на деревянной драконьей голове, хирдманы прозвали его «Златоухим».

Вернулся Регне и еще издалека закричал:

– Ничего опасного! Это какие-то слэтты! – стал докладывать он, подойдя ближе. – Снека на двадцать весел, груза особого не видно. Хозяина видел, но я его не знаю. На носу – медведь. В смысле, на штевне, деревянный. Людей человек сорок.

– Ну, слэтты, тролль с ними! – Торвард конунг махнул рукой. – Давай, Кетиль, пройдись до Фридланда, спроси, не примет ли меня на ночлег высокородная йомфру Хильда.

– А к слэттам не хочешь кого-нибудь послать? – спросил Халльмунд ярл, его дальний родич и ближайший товарищ. – Может, у них там слышно что-нибудь о возвращении Хельги ярла?

– Не хочу! – резко отозвался Торвард конунг. – К троллям его…

Кетиль Орешник, один из четырех его телохранителей, на чье звание указывала тяжелая серебряная гривна на груди, пошел знакомой тропой к усадьбе. Прежде случалось, что во Фридланде Торварда конунга принимали весьма и весьма любезно, о чем между хирдманами ходило немало замечаний и многозначительных усмешек, более лестных для конунга, чем для девицы-хозяйки. Но сегодня Кетиль вернулся ни с чем: йомфру Хильды не было дома, а без нее управитель не решился принимать гостей. Торвард не слишком огорчился, поскольку желания вести учтивые беседы он сейчас не ощущал, и приказал располагаться на ночлег прямо на берегу. Каменистая гряда защищала от осеннего ветра, и под ней, как за стеной, можно было совсем не плохо устроиться. На месте заброшенного поселения образовались за многие годы настоящие заросли: то ли рощи, то ли кустарники, правда за лето изрядно помятые ночевавшими здесь мореходами, но разросшийся ельник стоял стеной, а мелкие молодые елочки выбегали почти к самому морю, так что лапника на подстилки хватило всем. Вскоре под защитой скалы уже пылали костры, сложенные «навесом», на случай если мелкая морось перейдет в настоящий дождь. Старый Кольгрим, ведавший в походах съестными припасами, деловито бегал между кострами и самолично помешивал к больших железных котлах, где варилась похлебка из свежей рыбы, купленной по дороге, пшена и лука.