Джим Батчер: Фурии Кальдерона

Мгновение Амара смотрела ему вслед, потом опустила взгляд вниз — на нож, который Фиделиас всегда носил в своем башмаке, полагая, что она не знает об этом. Она снова подняла глаза и, стоило пологу опуститься за Фиделиасом, принялась лихорадочно тыкать лезвием в удерживавшую ее землю. Снаружи доносились голоса, слишком тихие, чтобы разобрать слова, а она копала изо всех сил.

Комки земли летели во все стороны. Она рыхлила утрамбованную землю ножом, потом выкидывала ее руками, стараясь производить при этом как можно меньше шума, хотя дыхание ее невольно становилось все громче.

Наконец она смогла пошевелиться — чуть-чуть, но и это помогло расшатать остаток земли. Она вытянула руку, вонзила нож по рукоять в землю и подтянулась к нему изо всех сил. Она билась, извивалась и наконец выдернула ноги из ямы. В ушах звенело от притока крови и возбуждения.

— Олдрик! — крикнула водяная ведьма снаружи. — Девка!

Амара, пошатнувшись, встала на ноги и принялась лихорадочно оглядываться. Она рванулась к столу, на котором лежал меч — небольшой гладий, не длиннее ее локтя. Амара схватила его за рукоять и повернулась — немного неуклюже, ибо тело ее затекло от неподвижности, — как раз в тот миг, когда светлое пятно входа закрыла массивная темная фигура. Она прыгнула к ней, напрягая мышцы для удара, целя мечом Олдрику в самое сердце.

Блеснула сталь. Ее меч столкнулся с его и был отбит в сторону. Она почувствовала, как ее клинок зацепил плоть, но неглубоко. Она знала, что промахнулась.

Амара отпрянула в сторону, но недостаточно быстро: ответный удар Олдрика оцарапал ей левую руку чуть ниже локтя. Она перекатилась по полу и вскочила так, чтобы между ней и Олдриком находился стол.

Воин сделал шаг вперед от двери и остановился перед столом.

— Неплохой выпад, — заметил он. — Ты пустила мне кровь. Со времен Арариса Валериана это никому не удавалось. — Он улыбнулся, по-волчьи ощерив зубы. — Но ты не Арарис Валериан.

Она даже не увидела движения. Послышался свист, негромкий хруст, и стол распался на две половины, а он продолжал улыбаться, глядя ей в глаза.

Амара метнула в него гладий и, не дожидаясь, пока он отобьет его своим мечом, бросилась в противоположную сторону. Теперь из оружия у нее оставался только маленький нож; она полоснула им по холстине палатки, проскользнула в отверстие и, всхлипывая от страха, бросилась бежать.

Оглянувшись, она увидела, как Олдрик двумя взмахами меча крест-накрест проделывает в задней стенке палатки достаточно большое отверстие, чтобы пропустить рыцаря.

— Часовые! — рявкнул мечник. — Закрыть ворота!

Амара увидела, как створки ворот начинают закрываться, и свернула в сторону, удерживая на бегу левой рукой подол юбки и проклиная себя за то, что у нее не хватило ума нарядиться мальчишкой: в штанах бежать удобнее. Она снова оглянулась. Олдрик бежал за ней, но она опережала его, как олениха крупного ящера-слайва, и потому позволила себе свирепо ухмыльнуться ему в лицо.

Грязь, засыхая, отваливалась от нее большими кусками, и она молилась, чтобы ей хватило более или менее чистой кожи для того, чтобы призвать Цирруса. Прямо перед ней к стене был пристроен помост для лучников, на который вела лестница, и она в три прыжка, почти не чуя под собой ног, взлетела наверх.

Часовой, один из легионеров, повернулся на шум и удивленно вытаращил глаза, увидев ее. Не замедляя бега, Амара с криком ударила его ребром ладони по кадыку. Тот, захрипев, опрокинулся на спину, и она пробежала мимо, к самой ограде.

Десять футов вниз до уровня земли, еще семь или восемь футов рва. Верное увечье, если она приземлится неудачно.

— Стреляйте, — крикнул кто-то, и вокруг нее засвистели стрелы.

Амара метнулась в сторону, схватилась рукой за верх ограды и рывком перемахнула через нее.

— Циррус! — крикнула она и наконец ощутила, как вокруг нее сгустился ветер.

Ее фурия прижалась к ней, повернула ее тело под таким углом, чтобы она приземлилась не на твердое дно рва, а на облако из ветра и пыли.

Едва коснувшись земли, Амара вскочила и, не оглядываясь, бросилась прочь от стены. Она бежала на северо-восток, дальше от плаца, от ручья и места, где они оставили гарганта и все свои припасы. Деревья здесь вырубили на ограду для лагеря, и почти две сотни шагов ей пришлось бежать по наваленным в беспорядке сучьям. Стрелы падали вокруг густым дождем, и одна, пронзив подол юбки, воткнулась в землю, едва не сбив ее с ног. Она продолжала бежать; ветер ровно дул ей в спину. Циррус старался вовсю.