Елизавета Дворецкая - Спящее золото. Книга 1 - Сокровища Севера

Вот только мать Грима Опушки, чей двор был последним, немного испортила настроение: старая ведьма вышла зачем-то из ворот и долго смотрела вслед. Как будто заранее знала, что ничего хорошего не выйдет.

Выехав на вершину холма, все четверо разом остановились. Теперь курган Старого Оленя лежал прямо напротив. За прошедшие века ветра, дожди, снега, корни вереска и брусники, звериные лапы сгладили его и почти стерли следы человеческих рук. Но все же что-то неуловимое явственно отличало курган от других пологих холмов, так же густо заросших вереском и брусникой. И Гейру стало неуютно: показалось, что и курган смотрит на них, неподвижно застывших прямо напротив.

– Поехали, чего встали! – негромко сказал Скъельд и толкнул коленом конский бок.

Он произнес эти слова небрежно, но Гейр каким-то образом понял, что старшему брату тоже не по себе. Братья спускались по склону холма, позади всех трусил Книв. Он умолял взять его с собой и позволить исправиться, говорил, что на побережье так испугался только от неожиданности нападения, а теперь, когда заранее готов к встрече с мертвецом, сумеет проявить себя как должно и больше не опозорит рода. Отходчивый Гейр скоро простил и даже пожалел дурака, а Скъельд только пожал плечами: чего ждать от сына рабыни? И Книву позволили везти съестные припасы: раскапывать курган предстояло долго.

День выдался пасмурный, солнце не показывалось, ветер шевелил верхушки вереска, как будто кто-то невидимый бродил вокруг и все время норовил оказаться за спиной. В долине, открытой во все стороны, не виднелось ничего живого.

Приблизившись к кургану, братья спешились и первым делом развели костер. Жаркое пляшущее пламя подбодрило, и охотники за древними сокровищами с удовольствием протягивали руки к огню. Скъельд отцепил от пояса коровий рог, плотно обвязанный куском кожи, снял покрышку и высыпал в разгоревшееся пламя сушеные травы. Их дала любимцу мать, ничего не объяснив другим детям. Гейр успел заметить и серовато-сизые листья полыни, и сушеные иголочки можжевельника, и волчец-чертополох, и еще какие-то мелкие темно-зеленые веточки, которых он не знал. «Рагна-Гейда наверняка узнала бы!» – подумал он и вздохнул. Сестра тоже просилась ехать, но Скъельд сразу отрезал: раскапывание курганов – не женское дело. Он все еще сердился на сестру за тот пир, когда благодаря ей выглядел дураком.

Горящие травы вспыхивали ослепительно золотыми искрами и мгновенно гасли. Скъельд бормотал что-то, прикрывая рот ладонями. Все это было так необычно и тревожно, что даже Ярнир поутих, а на его длинном простоватом лице появилось непривычно серьезное выражение. Поистине могучее заклинание дала Скъельду мать, если оно сумело хоть ненадолго усмирить этого непоседу!

Гейр вглядывался в костер, наблюдал, как огонь ловит на лету легкие листики и веточки, как мгновенно делает их золотыми, съедает и роняет черные хлопья пепла. И вдруг в огне померещилось что-то живое: языки пламени на миг приняли очертания лисицы. Лукавая треугольная мордочка с настороженно поднятыми ушами глянула прямо на человека, в золотых глазах сверкнуло что-то неуловимо знакомое. Гейр вздрогнул, не зная, отшатнуться или податься ближе. А огненный дух уже исчез, и снова он видел неровный трепет огненных языков. Только и всего. Померещилось.

Костер прогорел, и Скъельд велел братьям выгрести золу.

– Теперь нужно с трех сторон осыпать этой золой склоны! – Он показал на курган. – Тогда он ничего нам не сделает.

Не стоило произносить имя мертвеца вблизи обиталища. Гейр и Ярнир дружно кивнули. Им тоже как‑то не хотелось подавать голос. Даже Гейр, успевший к восемнадцати годам сходить не в один поход и побывать не в одной битве, даже Ярнир, чувствительный, как каменный жернов, ощутили холодное неудобство в душе. И даже самим себе не хотели признаться, что это неудобство зовется постыдным словом «страх».

Набрав по мешочку еще горячей золы, три брата стали с разных сторон подниматься на курган, старательно рассеивая золу вокруг себя. С каждым шагом росла тревога: казалось, они ступают по скорлупе исполинского яйца, которая в любое мгновение может треснуть и выпустить наружу дракона, а то и кого-нибудь похуже. Зола с тихим шорохом падала в вереск и пропадала. А холодная тревога не проходила – серая пыль сгоревших трав казалась не слишком надежной защитой.

Наконец все трое встретились на вершине кургана и вздохнули с облегчением – каждый был рад снова увидеть других. И вот они сошлись, три сына Кольбьерна из рода Стролингов, на том месте, где со времени погребения Старого Оленя многие стояли, но никто не вернулся назад.