Елизавета Дворецкая - Спящее золото. Книга 1 - Сокровища Севера

Фру Хлода вздохнула и ничего не ответила. Вигмар умел как-то очень быстро убеждать в своей правоте. По крайней мере, ее.

– Но ведь это не очень опасно? – несчастным голосом спросила Эльдис. Хлода обняла девушку, как будто им обеим уже приходилось спасаться от горя утраты.

– Нет, конечно! – уверенно и беззаботно ответил Вигмар. – Лучшее из сокровищ кургана будет моим. И лучшее из сокровищ Стролингов тоже. Разве я когда-нибудь говорил тебе неправду?

Эльдис смущенно фыркнула – она отлично знала, что или кого ее брат подразумевает под лучшим сокровищем Стролингов. А Хлода опять покачала головой. По ее глубокому убеждению, в Вигмаре дремал то ли берсерк, то ли оборотень. И в придачу он был сумасшедшим.

Усадьба Пологий Холм лежала почти в конце длинного Аскефьорда, так что последнюю часть пути «Олень» проплыл один. В дружине Эрнольва Одноглазого, нового хозяина корабля, насчитывалось всего двадцать пять человек, вперемешку своих и чужих, и теперь они из последних сил налегали на весла. «Ты его первым увидел – ты и бери! – сказал Торбранд конунг. – Конечно, эту снеку не сравнить с вашим прежним кораблем, но сам знаешь: нет уздечки – и веревка сгодится». Всю дорогу людям пришлось грести без отдыха, поскольку заменить их было некому. Двадцать пять человек – двадцать четыре весла и руль.

На отмели перед ельником, отделявшим Пологий Холм от берега, виднелась пестрая толпа – чуть ли не все население усадьбы. Заметив встречающих, Эрнольв ниже склонился к веслу, словно хотел спрятаться, выгадать еще несколько мгновений. В мыслях он все оттягивал встречу, все надеялся, что сумеет хотя бы по дороге от берега к дому найти какие-то слова для матери, для отца, для Свангерды… Но какие слова здесь найдешь! Сам Один, Отец Поэзии и даритель красноречия, едва ли сумеет помочь человеку, который везет весть о смерти старшего брата родителям и вдове. Придется рассказать все-все: и про пустую усадьбу квиттинского хевдинга Фрейвида Огниво, главную цель похода, и про ночной пожар в этой самой усадьбе, при котором только чудом никто не погиб; и про то, как чудовищный тюлень, злой дух квиттингского побережья, разбил и утопил все шестнадцать кораблей Торбранда конунга, погубил треть дружины и заставил фьяллей захватывать любые суда, какие попадутся по пути, только чтобы скорее вернуться домой… И что Халльмунд оказался в числе утонувших. И что его тело, как тела почти всех погибших, невозможно было найти и достойно похоронить… Нет, все дорогу Эрнольв жалел, что Халльмунд, а не он сам сгинул в волнах квиттингского моря.

Нынешняя встреча совсем не походила на все прошлые. Никто не бегал, не махал руками, не кричал. Даже дети молча жались к бокам матерей, исподлобья вглядываясь в незнакомый корабль с оленьей головой на штевне. На верхушке мачты – чужой бронзовый флюгер, отлитый в виде волка с языками пламени в широко раскрытой пасти, на бортах висит по четыре-пять щитов, выловленных из моря… как остатки зубов в сильно пострадавшей челюсти. За этого «Оленя» пришлось заплатить «Вислоухим». У Хравна хельда из Пологого Холма имелся отличный боевой корабль, единственным недостатком которого считались слишком широко расставленные уши драконьей головы на штевне. Мастер хотел пошутить…

Берег приближался, уже можно было разглядеть лица. Эрнольв старался туда не смотреть, но одним коротким взглядом своего единственного ныне глаза охватил их всех: мать, отца и Свангерду. Женщины жались друг к другу, и маленькая, хрупкая Свангерда казалась девочкой рядом с рослой, плечистой фру Ванбьерг. Они не сводили глаз с корабля и молчали.

«Они все знают», – мелькнула догадка, но облегчения не принесла. На голове Свангерды виднелось светлое покрывало, она еще не считала себя вдовой.

«Олень» царапнул днищем песок. Эрнольв встал, как обреченный на казнь, перепрыгнул через борт и по пояс в холодной воде побрел к берегу. Больше отступать некуда.

Мать первой сделала шаг навстречу.

– Приветствую тебя, сын мой! – сказала она ровным негромким голосом, и это спокойствие всегда шумной и порывистой фру Ванбьерг так ясно выдавало горе, что Эрнольву показалось, будто он только сейчас впервые понял всю глубину их потери. – Мы рады видеть тебя дома… живым и… невредимым…

Голос дрогнул, но женщина справилась с собой и докончила приветствие. Если хозяйка не удержит себя в руках, то весь этот берег покроется воплями и плачем.

Эрнольв посмотрел в лицо матери, заметил несколько глубоких морщин возле глаз и по сторонам носа и забыл даже те жалкие слова, которые нашарил по дороге. Свангерда же вовсе не смотрела на него, обшаривая взглядом чужой корабль – от носа до кормы и обратно. Она уже все поняла, но еще не хотела верить, обманывала сама себя, в ложной надежде искала снова.