Генри Олди - Внук Персея. Сын хромого Алкея

— Согласен. Беглецов следует принять и очистить.

— У тебя есть доводы? Кроме тех, что уже прозвучали?

— Целых два довода. Питфей и Трезен, сыновья Пелопса. Не знаю, проклятые они, или нет, но с Трезеном я полтора года воевал бок о бок. А Питфей… Когда б не он, мы бы остались без провианта, без стрел и копий, без лошадей… Отличные парни! Трезен погиб у меня на глазах…

Амфитрион умолк. Он до сих пор казнил себя, хотя умом понимал: в гибели Трезена нет его вины. Но понимать — одно, а раз за разом, засыпая, видеть во сне лицо мертвого друга — совсем другое.

— Верю, — кивнул Алкей. — Насколько мне известно, Питфей искренне горевал по убитому брату. Город в честь него назвал [11] Став правителем, Питфей соединил два города — Гиперею и Посейдониаду — в один. Новый город он назвал Трезенами, в память о погибшем брате. ! И тебя, надо понимать, добычей не обделил. Только, заметь: Питфей уже правит Ореей.

— Басилей Аэтий пал в бою! Кто-то должен был занять тронос!

— О да, пустой тронос — к беде. Но у Аэтия остались сыновья. Двое, если мне не изменяет память? А правит землями Питфей Пелопид. Вот ведь как интересно получается…

Раньше Амфитрион и не подозревал, что на события в Орее можно взглянуть с такой точки зрения. Нахмурившись, он стал массировать пальцами виски. Казалось, голову стянул бронзовый обруч. И выпитое вино было тут ни при чем.

— Ты полагаешь, — после долгой паузы спросил он, — что Атрей с Фиестом, если их оставить здесь, тоже попытаются захватить власть? Как ты себе это представляешь? Питфей старше, еще и провидец. Знает, за какой конец меч держать. А тут — юнцы, крови не нюхали…

Нюхали, подсказал рассудок. Если верен первый слух — кровь они очень даже нюхали. Разве что не пили. А если верен второй — люди, взявшие на себя вину матери, способны на многое.

— Зачем им? Дядя и так отдает Пелопидам город!

— Прав был Сфенел: ты судишь, как лавагет.

— О чем ты?

— Вот я, вот враг. Твои мысли? Басилей обязан думать иначе.

Амфитрион вскочил, опрокинув тяжелое кресло. Красный от гнева, он принялся мерять шагами мегарон. Песок яростно хрустел под ногами. В углу завел свою песнь сверчок — и стих в испуге. Сфенела молодой человек недолюбливал. Слова дяди уязвили его; наверное, потому что в значительной мере были правдой. И отец туда же!

— Ты полагаешь, — Алкей давил, как опытный борец, — что Пелопиды удовлетворятся жалкой подачкой? Плохо же ты их знаешь.

— Я знаю Пелопидов лучше тебя! Ты сиднем сидишь в Тиринфе, а я бился с Трезеном плечом к плечу…

— Сравни меня, Электриона и Сфенела. Все мы — сыновья Персея.

— Ну и что?

— Сильно ли мы похожи?

— Ладно, — укротив бешенство, Амфитрион остановился перед отцом. — А ты сам знаешь Атрея с Фиестом? Видел их? Болтать-то о них могут всякое…

— Я никогда не видел этих юношей.

— Вот! Так как ты можешь…

— Зато я хорошо знаю, на что способен их отец.

— Он пойдет на нас войной, если мы не выдадим ему сыновей?

— Это было бы слишком просто.

Амфитрион поднял кресло, но садиться раздумал. Уперся крепкими ладонями в стол, словно зверь, готовый к прыжку: продолжай, отец! Глупый сын слушает тебя, мудрого…

«Мудрецы! — сверкало в его глазах. — О, мудрецы…»

— Я не исключаю, что визит юных Пелопидов — хитроумная затея Пелопса. Пожертвовать внебрачным малышом, чтобы законые сыновья обосновались в Арголиде. Закрепились и начали прокладывать дорогу к троносам.

— Пожертвовать сыном?!

— Возможно, Пелопс и не замышлял зла. Просто воспользовался удачно подвернувшейся случайностью — смертью Хрисиппа. Или ты думаешь, что Проклятый настолько не владеет собой? Что в гневе он прислал требование о выдаче, граничащее с оскорблением? Желай он заполучить сыновей обратно, его слова, переданные гонцом, звучали бы иначе. Так, чтобы Электрион мог вернуть беглецов, сохранив лицо. И еще тешился бы мыслью, что владетельный Пелопс в долгу у Микен. Нет, мой хитроумный тесть не рассчитывал на выдачу сыновей. Напротив, он сделал все, чтобы ему отказали. Теперь его дети в Арголиде, и я не жду от них добра.

— Что же ты молчал, отец?!

В сердцах хватив кулаком по столу, Амфитрион выпрямился во весь рост. Скала в человеческом облике нависла над хромым басилеем Тиринфа. Толкни пальцем — рухнет на голову.

— Почему не сказал этого братьям? Не убедил их?!

— Бесполезно. Решение было принято заранее, без меня. Совет собрали для соблюдения приличий. Я — старший, я — басилей Тиринфа, вотчины Персея. Братья нуждались в моем согласии. Они получили бы его, так или иначе. Я согласился, не желая ссоры.