Генри Олди - Внук Персея. Сын хромого Алкея

Дело сделано.

— Мать! Что ты натворила?

— Зачем?!

Казалось, ножи обернулись людьми. Как сыновья нашли Гипподамию, как успели к еще теплому телу сводного брата — это осталось тайной, но вот они, Атрей с Фиестом. Стоят плечом к плечу, ее мальчики, и гримаса ужаса не способна исказить прелесть их лиц.

— Ради вас, — сказала Гипподамия.

— Отец убьет тебя!

— Пусть убивает, — Гипподамия расхохоталась. Впору было поверить, что ей напророчили не гибель, а сундук золота. — Заберите ножи, мне они больше не нужны.

И пошла прочь, прекрасная, как в годы юности.

— Это сделали мы, — после долгого молчания произнес Атрей. — Ты понял?

— Да, — согласился Фиест. — Мы.

— Бери тело. Надо бросить его в колодец.

— Хорошо. Куда бежим, брат?

— В Микены.

— Хорошо, если так, — буркнул Алкей.

В голосе хромца не было особого доверия. Сказал, чтоб прервать молчание, повисшее в зале. А про себя отметил: средний брат не стал укорять Сфенела за «доверие к сплетням». Еще бы: этот слух делал из Пелопидов героев — вступились за мать, взяв вину на себя. Таких не очищать — чествовать надо!

— Вот увидишь, — развивал успех Электрион, зачерпнув вина из кратера, — они нам еще пригодятся. Времена смутные, каждое копье на счету. А настоящих героев в Арголиде, сам знаешь — раз, два… Собственно, «раз» — и все. Вон, в углу сидит, отмалчивается. Встань, герой, покажись нам.

Мрак за колонной шевельнулся, обретая вид человеческой фигуры. Четыре шага из тьмы к свету: казалось, тень восстает из глубин Аида — с каждым шагом наполняясь жизнью.

— Радуйся, Амфитрион Персеид!

— И ты радуйся, дядя…

Встав в центре светового пятна от лампад, Амфитрион отметил, что дядя приветствовал его с умыслом — не Алкида, сына Алкея, но Персеида, потомка Убийцы Горгоны. Вровень с собой поставил! Усмехнувшись хитрому повороту дел, он шутливо крутнулся на пятках — любуйтесь, не жалко! Отцова стать, без груза лет и хромоты. Таким мог бы быть Алкей в молодости, если б не проклятая болезнь. Дедов прищур — только в отличие от покойного Персея, Амфитрион глядел в глаза собеседнику, а не поверх его правого плеча. Взгляд деда был взглядом смерти. Из глаз внука смотрел опасный, уверенный в себе хищник. Кудри и борода Амфитриона в сумраке мегарона отливали черной бронзой. Поди догадайся, какого они цвета на деле: каштанового? темно-русого? Широкий боевой пояс с бляхами из меди перетягивал хитон чуть выше бедер. На мускулистых ногах вместо сандалий — воинские эмбаты. Только что из похода вернулся? Или просто привык за долгие месяцы, сросся, как со второй кожей?

— Красавец! Гордись сыном, Алкей! Один он у тебя, зато орел…

Намек микенского ванакта был прозрачней воды в горном ручье. «Твой сын, брат, в отличие от тебя, герой. Но он один. А герой не должен быть один. Случись что, не приведи Зевс — без наследников останешься. У меня же — восьмерка законных, да еще приблудыш от рабыни. И повоевать есть кому, и у троноса постоять…»

— …Персеид! — продолжал восторгаться Электрион. — Не посрамил имя деда! Случись война — возглавишь войско, племянник? Ты ведь теперь лавагет [9] Лавагет — полководец, военачальник. , верно?

— Надо будет — возглавлю, дядя.

— Достойный ответ! Добычи много взял?

— Не жалуюсь. Завтра сам увидишь.

— Завтра я возвращаюсь в Микены, — Электрион развел руками. — Если с рассветом привезут, может, и увижу. Дела, знаешь ли… Кстати, что ты думаешь насчет беглых Пелопидов?

Вопрос был задан из чистой вежливости. Мнение «героя» на державных весах значило меньше перышка.

— На войне проще, дядя. Вот ты, вот враг. А тут… У меня нет ответа.

— Ты рассудителен не по годам. Война и политика — вино и уксус. Не спешишь судить о том, в чем не уверен? Это хорошо…

— Особенно для молодого лавагета.

«Который должен знать свое место, — эхом отдалось под сводами недосказанное Сфенелом. — Воюй, племянничек. А судьбы городов оставь нам — правителям.»

— Совет закончен, — Электрион шумно поднялся с кресла. — Думаю, тебе, Алкей, не терпится обнять сына без свидетелей. Проводи-ка меня в баню, Сфенел. Всем Микены хороши, но дворцовая баня у вас, в Тиринфе…

— Душистого пара, дяди.

В дверях Сфенел обернулся.

— Весь в деда, — подмигнул он племяннику. — Говоришь мало…

— На войне болтать опасно, — согласился Амфитрион.

— Подслушают? Враги?

— Почему подслушают? Убьют.

На войну Амфитрион ушел через год после смерти Персея.