Юрий Сазонов - Рыцарь Феникса

Два дня назад, на сыром и хмуром рассвете, Томас стоял перед королем. В бледном утреннем свете лицо сюзерена казалось усталым, словно он не спал ночь. Под глазами Роберта залегли черные тени, глубже стали морщины и резче складки, пролегающие от носа к уголкам губ. Одеяло на кровати было не смято, а из распахнутого окна тянуло холодом. Томасу подумалось, что король всю ночь простоял перед этим окном, вглядываясь в полосу прибоя и затянутые туманом пустоши. Однако в голосе Роберта Брюса не слышалось усталости.

— Томас, — спросил король, — виделся ли ты когда-нибудь со своим дядей, приором [8] Приор — начальник провинции, второе после великого магистра должностное лицо в ордене. Франции Жераром де Вилье?

Том покачал головой.

— Нет, милорд. Моя мать старалась не вспоминать прошлое.

И это было чистейшей правдой. Ворота Эрсилдунского замка сомкнулись за четой новобрачных, отрезав Изабеллу де Вилье от роскошного отцовского поместья в Провансе, от подруг юности, от пышности французского и шотландского двора — от всего мира, кроме ее господина и супруга.

— Но, по крайней мере, де Вилье знает, что у него есть племянник в Шотландии?

— Полагаю, да, — после недолгой паузы ответил Томас.

Приор Франции знает, куда движутся войска османского султана и чем завтракает Папа Римский. Вряд ли ему неизвестно, что его сестра сочеталась браком с захудалым шотландским рыцарем, и что в браке у них родился сын.

— Хорошо. Ты должен отправиться в Париж, в Тампль, и передать Жерару де Вилье это письмо. Ему и никому другому.

Только сейчас Томас заметил, что на крышке ларя стоит чернильница, и рассыпаны перья. Значит, ночью король не стоял у окна, а писал письмо. В руке государя был свиток пергамента. На глазах у Томаса король вытащил из кожаного кошеля палочку багряного воска, растопил на огне масляной лампадки и, уронив на пергамент несколько капель, прижал к воску кольцо с родовым гербом. Рыцарский щит и шлем, лев и девиз «Fuimus» — «Мы были!». Затем Роберт Брюс вложил письмо в футляр и протянул Томасу.

— Рыбаки доставят тебя в ближайшую деревню на ирландском берегу. Оттуда направляйся в Белфаст и садись на корабль, но выбери такой, чтобы не заходил в английские и шотландские порты. Лучше всего — ганзейское судно, идущее в Орфлёр, что в Верхней Нормандии. До Парижа добирайся по реке или сушей.

В ладонь Томаса лег небольшой, но увесистый кожаный мешочек.

— Этого должно хватить на дорогу. Ты знаешь французский?

— Так же, как греческий, латынь и немного арабский, милорд.

— Хорошо, — повторил король и хлопнул Томаса по плечу, да так, что плечо немедленно заныло.

— Отправляйся, мальчик. Возможно, это письмо спасет Шотландию… или хотя бы тебя, что уже неплохо.

Брюс улыбнулся. Таким Томас и запомнил своего короля: усталым, не выспавшимся, с хмурыми глазами и дерзкой улыбкой, предназначенной кому-то другому.

Качка усилилась, и Томаса замутило. По хмурому небу неслись облака, а через борт долетали брызги. Вдобавок ко всем несчастьям, Джон Кокрейн закончил работу в «корзинке», подошел вразвалочку и плюхнулся рядом.

Кокрейн был уроженцем Глазго — рыжий долговязый верзила лет двадцати восьми-тридцати, обряженный в матросскую куртку из грубого сукна и широкие потрепанные штаны. Едва Томас поднялся на борт, как Джон опознал в нем земляка, что посланцу короля вовсе не понравилось. Он специально выбрал это ганзейское судно с разношерстной командой, состоящей из немцев, фламандцев, норвежцев и датчан — и тут такое невезение. Впрочем, Джон производил впечатление добродушного, хотя и не в меру разговорчивого простофили, и обрадовался Томасу вполне искренне.

— Будет хоть, с кем языком почесать, а то эти германцы, если не о товарах и не о бабах, все тык-мык — слова доброго не дождешься.

В первые же минуты на судне Томас узнал, что капитан скуп, как вдова ростовщика, его старший помощник крут нравом и при случае так и норовит ткнуть в зубы кулаком, норвежцы пьют, как рыбы, датчане славные парни, но вот портовые шлюхи у них жадные, а красотки Фландрии на диво сговорчивы, потому как мужья у них, говорят, не того…

У Томаса зазвенело в ушах. Он искренне пожалел, что, сберегая деньги сюзерена, уговорился с капитаном заплатить за проезд только пять шиллингов, а остальное отработать. Теперь от болтливого лоулендера [9] Лоулендер — житель равнинных районов Шотландии, в отличие от горцев-хайлендеров. было не отделаться — тот показывал Томасу, как вязать булинь, накладывать обмотки из кож на канаты, чтобы крепить парус, подтягивать гитовы, и при этом непрерывно трещал. Том натер ладони до кровавых мозолей, все названия в голове у него смешались, и, когда корабль наконец-то отвалил от причала, только и мог, что путаться у матросов под ногами. Он еще не успел приспособиться к качке и цеплялся за тросы с отчаянной силой, чтобы не полететь вверх тормашками. «Неутомимая» (как сообщил Джон, этим названием корабль был обязан любимой подружке капитана) отошла от берега и отправилась на юг. Перед тем, как пересечь Ирландское море, кораблю еще предстояло завернуть в Дублин. К вечеру небо затянуло тучами, ледяной северный ветер наполнил парус, и когг принялся резво перескакивать с волны на волну.