Анна Тьма - Смертный бог

Ван... Ветер...

Отклик неожиданно пришёл от обоих. Ужас Ветра и ярость Вана.

Малыш, уходи!!!

Ирдес, твою налево, где тебя до сих пор носит?!?

Нет... слишком опасно...

Дикая боль стегнула ударом кнута.

Бог, не будь дураком! Мы не выберемся сами!

Мы только подставим малыша...

Он явиться с армией...

Каким, интересно, образом?! Этот призыв сейчас сведёт меня с ума!

Ветер, мы идиоты!..

О, Великая Бездна... что же я сделал...

Мы сделали, не ты один... Ирдес, прости, малыш. Сейчас я попробую приглушить... Ты хоть соображать сможешь толком. Прости...

И не подумаю, потом в морду получишь. И ты, Ветер, тоже получишь. Ван... а Данька...

С нами. Манька с тобой?

Угу, куда бы я от неё делся. Я вас вытащу, только бы знать, куда лететь.

Я оставлю тебе путеводную нить... только поторопись.

Брат резко отдалился и тащившая меня вперёд сила порядком ослабла. Двигаться надо!

-- Ты чего трепыхаешься, воробей?

-- Да нельзя мне отдыхать! Совсем! Иначе не встану потом.

Маня помогла мне держаться на воде, пока я, мешая в причудливых эпитетах русский мат со староэльфийской тонколингвистической руганью и откровенными старословенскими выражениями, заставлял своё тело повиноваться. Часа через пол несколько полегчало и я даже смог отпустить плечо белобрысой Маньячки. И вдруг уже она панически вцепилась в меня.

-- Ирдес, ты взлететь можешь?!

Я проследил за её взглядом.

-- О Небо, мать твою!.. Попытаюсь!

На нас быстро надвигался чёрный фронт шторма. Попытки подняться в воздух заканчивались приступами зверских судорог, трансформация останавливалась на первой стадии и дальше не шла ни в какую. Оставалось только сделать хоть что-нибудь, чтобы не потерять друг друга в воде. Тогда я сделал первое, что пришло в голову -- снял ремень и накрепко связал свою правую руку с её левой. И только тогда понял, что где-то потерял свой браслет! ... .... ..!!! Там же все мои книги, КПКашник, ноут, наручни и обруч! А ещё сколько всего!!! Копии ключей от всех папиных тайных ходов!!!

Потом думать стало некогда. Осталась только одна мысль и стремление -- не захлебнуться и смотреть, чтобы Манья не потонула.

Вода резко похолодела. Стало темно как поздним вечером. Сумасшедший ветер сбивал пену с высоких волн, швыряя её пригоршни нам в лицо, тугие струи дождя лупили не хуже града. Молнии сверкали над самой головой и я молчаливо просил Великое Небо, чтобы они не били в море.

Холод, ветер, соль и вода, вода... Всё слилось в одно желание не захлебнуться с диким упрямством раз за разом выныривая из воды. Одни рефлексы...

...Выжить. Накрыло новой, одной из бесчисленных сотен, волной. Вынырнуть, снова постараться не наглотаться воды, выдернуть за собой привязанную к руке. Вдохнуть поглубже. Вынырнуть. Новый вдох. Держаться. Держать её. Выжить...

...А потом чьи-то руки потянули из воды, поддержали, пока меня выворачивало наизнанку, помогли куда-то дойти по качающейся под ногами тверди. И те же руки попытались отвязать мою руку от чьей-то...

-- НЕТ!!! -- рванулся вперёд.

Почти ничего не различая вокруг, я увидел её и понял, что моя боевая подруга не дышит. Посиневшие губы и ненормально белое лицо.

-- Маня! Маньячка!!!

Кто-то что-то попытался сказать мне, оторвать девчонки, но я лишь зло отпихнулся, переворачивая её, с трудом разжимая зубы и сдавливая, чтобы избавить от воды в лёгких. Быстрее, ещё не поздно! Перевернув её обратно на спину я сцепил в замок ладони, образовывая небольшой разряд и с силой ударил напротив сердца. Не дышит. Склониться, вдохнуть в неё столько жизни, сколько сейчас возможно оторвать от себя. Новый удар. Жизнь. Удар. Жизнь. Ну же, Маня! Я не могу тебя потерять!!! В глазах плыло, мутнело, поплыли золотые лужи с чёрными точками. Голова взрывалась приступами боли. Плохо. Сил слишком мало. И всё-таки, склонившись, я последним усилием оторвал от себя ещё крупицу жизненных сил. Удар, ещё раз...

Она резко вдохнула, выгнулась в судороге, откашлялась, отдышалась и выругалась. Ругается -- значит живая! С такими мирными мыслями я лёг там, где сидел и уснул...

...Тепло. Сухо. Слегка покачивает на волнах. Запах морской соли, рыбы, свежезаваренного чая, хлеба. Шерстяное одеяло щекочет кожу. Интересно, мы уже в ловушке или где-то ещё?

Не открывая глаз, я потянулся к душе брата и почувствовал его глухую, усталую злость. Держись, светлый.

Кое-как разлепив глаза, огляделся и первой, на кого наткнулся взгляд, оказалась японка. Маленькая, изящная, уже не молодая, но как девушка хрупкая женщина что-то читала, сидя за столом и подобрав одну ногу.