Максим Алёшин - Сдвиг

Я остановился, надо было передохнуть, появившаяся со спины пожилая киоскерша, молча, поставила два стакана бесплатного черного кофе, радом плюхнулись упаковки с порционным сахаром.

— Сахар буите? — спросила Эмми.

— Нет, нет, — ответил я, почти, извиняясь.

Эмми мгновенно разорвала пакетики с сахаром и высыпала себе в стакан. Шесть автоматически посчитал я, молодость, активному мозгу требуется много глюкозы, а здесь за сахар и платить-то не нужно. Она с наслаждением отхлебнула большой глоток,

— Вкусно? — съязвил я.

— Угу — полезно для головы — ответила белокурая Эмми.

— Давно здесь в городе?

— Месяца два примерно.

Эмми проворно вычерпывала пластиковой ложкой со дна стакана не растворившуюся жижу сахара.

— Нравится читать?

— Угу, ответила она.

— Ты знала про Основы? Про Триединство? Гамильтона читала?

— Нет, знала кое-что легенды в основном — она настойчиво гипнотизировала Оптимиста, пытаясь прочесть сквозь обложку. Я открыл на 176 странице, там, где мы прервались. Буквы складывались в слова, слова формировались в предложения, предложения слипались в абзацы, абзацы заполняли страницу, страницы улистывались в прочитанное открывая взорам новые буквы, которые складывались в слова и конструкции. Информация слетала со страниц лучистыми флюидами, оседая в глубине подсознания, лист за листом диагоналями и параболами мы читали Оптимиста, все глубже погружаясь в информационные дебри, стрелки часов бешено вращались или это мы учитывались до такой степени, что время едва поспевало за нами…

Послышался рев турбированного двигателя, в переулке показался кроваво-красный Субару, на максимальной скорости он приближался к Читальне. Визг тормозов, поднял клубы пыли поразительной утонченности, мощный автомобиль остановился напротив киоска «Союзпечати», полу развернувшись от заноса вправо. Открылась дверь, появился высокий плотного сложения человек в струящемся серебристом кевларовом плаще и длинным костяным посохом в руке. Тонкие седые волосы, ниспадающие на плечи, изможденное лицо буквально сморщенное от преждевременных интеллектуальных морщин и признаков ранней старости, сравнительно не крупная голова на атлетически сложенном и устойчивом теле. Редкое сочетание старика и атлета в одном человеке. Это был один из немногих Великих Писателей современности: Ангелоид Гимениус 3. Несколько человек, и моя невольная сочитательница попадали со стульев, склонив головы к пыльной земле, согнулись в уместном обязательном поклоне великому созидателю Белого Света (Малая длань благодарности — по Гамильтону). Учащимся, жителям деревень и пригородов, и прочим малообразованным гражданам (Пока деревяшко голова, кланяйся святым литераторам мля — по Гамильтону) обязалось встречать писателей третьего и выше уровней именно таким образом. Ну а горожанам соответствующим пятому и выше уровням образованности подобало лишь на мгновение снять головной убор и слегка склонить свою голову, что я и сделал с достоинством и некоторой присущей моему положению небрежностью. В литературной иерархии, я соответствовал твердому 4 уровню (Светлые головы — по Гамильтону), а Гимениус писатель 3 уровня значимости (Некоронованные Столпы Мудрости — по Гамильтону). Вслед за такими как он, шли мы филологи, корректоры, бильд редакторы, выпускающие редакторы, наборщики, библиотекари, каталогисты, журналисты периодических печатных изданий и исследователи языка и истории. Третий уровень присваивали не только писателям, но и прочим литературным служащим в частности тем, кто более 20 лет успешно прослужил в Министерстве Литературы. Хоть мы и в сравнение не шли с 3 уровнем Писателя, однако находились всё же где-то рядом в иерархии непреходящих литературных ценностей. Моё назначение и перевод на 3 уровень (первая низшая ступень трешки) был делом решенным, к осени я ожидал долгожданного назначения и получения соответствующих привилегий и льгот.

Творцы Белого Света — Великие Писатели, им и только им полагались такие исключительные почести и негласным законом утвержденные обряды восхищения и почитания. Только они Живые Творцы Белого Света — Писатели 3 уровня имели значительные привилегии в современной иерархии ценностей.

Писатель, опираясь на посох широкими шагами подошел к киоску, наклонившись к окошку, что-то шепнул киоскерше и та, суетясь и кланяясь, как китайский болванчик выставила стопку перевязанных подарочной бечевкой книг. Гимениус 3 оглянулся, безразлично оглядев сидящих за столами читателей, на секунду наши глаза встретились, зацепившись взглядами, я отчетливо почувствовал теплоту исходящую от его взгляда, взгляда абсолютно бесцветных в это время суток глаз. С такого расстояния, я успел заметить среди десятка обложек в связке писателя и корочку переплета Оптимиста. Ух, подумал я, а ведь мы на правильном пути. Буквально через минуту, Субару взревев турбиной, рванул с места и скрылся за поворотом. Эмми с раскрытыми от восхищения глазами неотрывно провожала кроваво красную машину Писателя.