Андрей Березняк - Чернильные стрелы

Я побежал.

Позади послышалась явная ругань, хотя я и не понимал слов. Куда хуже был стук копыт.

Я летел сквозь ночной лес, шестым чувством избегая стволов деревьев и выступающих из земли корней. Продрался сквозь какие-то кусты, скатился с холма, вскочил и, не обращая внимания на ушибы и царапины, понесся дальше. Глаза привыкли к тусклому свету огромной луны, но теперь их качественно застлала паника. Я не думал о том, чтобы равномерно распределить силы, держать дыхание или работать руками в такт шагам. Я просто несся, выкладываясь до последнего, а чужие голоса и лошадиное ржание гнали меня все быстрее без какой-либо стайерской тактики. На кону была отнюдь не олимпийская медаль – жизнь.

И когда я свалился в какой-то овраг, то даже не подумал о том, что могу сломать ногу, а то и спину. Нет, просто вскочил и рванул дальше, тут же оказавшись по пояс в холодной воде. Она чуть-чуть привела мысли в порядок, но единственное, на что хватило этого проблеска разума – не пытаться бежать по волнам, а перейти на мощный кроль. Будь я спокоен, то, скорее всего, поплыл бы вниз по быстрому течению этой небольшой речки. Но ужас, сковавший мои мысли, неотступно гнал вперед. Наверное, это и спасло меня во второй уже раз.

Крутой склон противоположного берега покорился мне за несколько секунд. Легкие горели огнем, резь в боку была невозможной. Сердце кристалликом кварца в часах билось в груди, а голову будто надули насосом как камеру футбольного мяча. Тело требовало хоть несколько секунд отдыха, и мозг, до того гнавший свой организм вперед, не разбирая дороги, сдался. О нет, не было никакой апатии, мне было отнюдь не все равно, что со мной сейчас будет, несмотря на дичайшую усталость. Я был готов продолжить эти соревнования в любой момент и бежать, пока мышцы способны сокращаться. Пока же позволил себе рухнуть за поваленную осинку и затаиться в траве, стараясь сдержать хрип, с которым вгонял в грудь воздух.

Стрела, расщепившая деревце вдоль волокон совсем рядом с моей головой, очень поспособствовала умению дышать глубоко и тихо.

Я замер, приготовившись к новому рывку. Способность более-менее ясно соображать ко мне уже вернулась, поэтому гнать своих идиоматических коней впереди коней настоящих, на которых скакали мои преследователи, я не спешил. Овраг, внизу которого текла речка, для всадников был преградой непреодолимой. Чтобы кто-то спешился и начал спускаться вниз, слышно пока не было. На том берегу затеяли какой-то спор. Слов я, к сожалению, не понимал, о попытке же посмотреть сквозь высокую траву и кусты, что там происходит, не решался даже подумать. Хватило и одной стрелы, наконечник которой торчал возле моего уха.

Хурал совещался недолго, и минуты через три я услышал приглушенный топот копыт. Всадники уходили вдоль края оврага вниз по течению. Туда, куда логичнее всего было бы бежать и плыть мне. Однако у кого-то сомнения в правильности самого очевидного пути оставались, и над моим лежбищем промелькнула еще одна стрела. То ли мне почудилось, то ли я на самом деле почувствовал на своем лице дуновение воздуха, спугнутого ее оперением. И снова секунды в неподвижности, в липком страхе.

«Лежи, – убеждал я себя, хотя вот так вот лежать и ничего не делать, было очень страшно. – Лошадь ты все равно не обгонишь, главное – не выдать себя. С потрохами и кроссовками».

Выжидал я, наверное, минут пятнадцать, напряженно вслушиваясь в шорохи незнакомого леса. Каждая секунда отдавалась в нервах, словно неведомый гитарист дергал их как витые струны, и они – нервы – звучали неправильным аккордом. Дольше оставаться на месте не хотелось: не найдя меня ниже по течению, преследователи могли вернуться к тому месту, где один из них – самый подозрительный – пустил стрелу в, казалось бы, самые безобидные кусты. На какое-то мгновение у меня мелькнула шальная мысль вернуться к нашему с Романовым лагерю, но, подумав, решил, что риск слишком велик. Быстро шагая среди деревьев, я пробормотал сам себе, мол, айпад – это не то, без чего я сейчас не смогу обойтись. Без чистых трусов тоже жить можно. А вот без головы никак.

Коленька это доказал своим примером, если кто сомневался.

В какой-то момент пропало желание есть, но захотелось жрать. И когда на глаза попались ярко-красные ягоды, смахивающие на бруснику, думал я недолго. На всякий случай отправил в рот пару штук и под урчание желудка выжидал, как он отреагирует на незнакомую еду. Сколько точно и чего именно надо было бы опасаться, я не знал, но тошнота не подступила, слепота не напала. Мысленно махнув рукой, я приступил к нехитрой трапезе, работая со скоростью комбайна.