Натан Лонг - Сломанное копье

Нельзя сказать, что его товарищи были всем довольны. Когда Манфред их завербовал, он обещал Черным сердцам работу — секретные поручения, убийства, похищения, — но последние два месяца они сидели сложа руки и ждали приказа, и это сводило их с ума. Райнера, конечно, не радовала перспектива рисковать жизнью и здоровьем за Империю, ложно обвинившую его в колдовстве и предательстве, но бесконечное ожидание того, что тебя пошлют на смерть, уже само по себе мучительно — непреходящая острая тоска, от которой каждый из них был готов придушить другого. Обычные разговоры внезапно срывались на крик или сменялись мрачным молчанием. Райнер любил своих товарищей, но их привычки и манеры, которые когда-то казались забавными, теперь раздражали, как скрип железа по стеклу: бесконечные шутки и подначки Халса, тихое покашливание Павла, когда он собирается задать вопрос, непрекращающееся нытье Джано на тему «а вот в Тилее все было лучше», Франка с ее…

Ну, по правде сказать, Франка и была его головной болью. Райнер совершил ужасную ошибку, влюбившись в девушку. Он не думал, что такое может случиться. Неожиданно узнав, что это не мальчик, и оправившись от потрясения, он понял, что попался на крючок. Вообще-то она была не в его вкусе: худенький сорванец, короткая стрижка — совсем не похожа на смеющихся похотливых бордельных девиц, каковых он всегда предпочитал, крутобедрых, с накрашенными губами. Но в тот день на скале в Нордбергбрухе, когда они вместе убили Альбрехта, они обменялись многозначительными взглядами, и это разожгло в Райнере такое желание, которое, он знал, можно утолить лишь в ее объятиях. Но все усложняло то, что она хоть и призналась ему, что разделяет его страсть, хоть и поцеловала его однажды с таким пылом, что их обоих, как говорится, накрыло с головой, но отказалась удовлетворить их взаимные вожделения. Она…

За спиной у него щелкнула задвижка. Райнер оглянулся. Франка вошла в комнату со свечой в руке. Он затаил дыхание. Она закрыла дверь, поставила свечу на столик и принялась расшнуровывать дублет.

— Тише, дорогая, — сказал Райнер, картинно подкручивая усы. — В таких делах спешить не следует.

Франка вздрогнула, прикрылась рукой и досадливо вздохнула, разглядев, кто сидит на подоконнике.

— Райнер. Как ты сюда попал?

— Клаус спит, как обычно.

— Тебе бы тоже не мешало.

Райнер усмехнулся.

— Прекрасная мысль. Откинь покрывало и давай-ка в постель.

Франка вздохнула и присела на кровать.

— Ну вот, опять ты за свое.

— А ты за свое, так?

— Год моего обета еще не закончился. Я все еще ношу траур по Ярлу.

Райнер застонал.

— Что, осталось еще два месяца?

— Три.

— Три!

— В последний раз ты спрашивал об этом два дня назад.

— А кажется, что два года.

Он встал и принялся расхаживать по комнате.

— Радость моя, да за три месяца нас и убить могут! Зигмар знает, во что нас может втравить этот Манфред. Да хоть в Ультуан послать.

— Человек чести не станет давить на меня, — строго сказала Франка.

— Я разве говорил, что я человек чести? — Он присел рядом с ней. — Франка, солдаты не зря пренебрегают законами морали. Они знают, что любой день может оказаться для них последним, и стремятся насладиться им по полной. Теперь ты солдат. Ты знаешь это. Хватай, что сможешь, прежде чем Морр отнимет это у тебя навсегда.

Он раскрыл объятия, но Франка закатила глаза.

— Вы убедительно аргументируете, капитан, но, увы, у меня есть честь — или, по крайней мере, упрямая гордость, которой хватит на нас двоих, так что…

Райнер опустил руки.

— Хорошо, хорошо. Я уйду. Но, может, ты по крайней мере подаришь мне поцелуй, чтобы было о чем мечтать?

Франка чуть усмехнулась.

— Опять пользуешься ситуацией?

— Клянусь честью, радость моя…

— Кажется, ты только что говорил, что у тебя нет чести.

— Я… ну, предположим, что она есть. — Райнер со вздохом встал. — Вы снова победили, леди. Но однажды…

Он пожал плечами и направился к двери.

— Райнер.

Он обернулся. Франка была совсем рядом. Она поднялась на цыпочки и легко поцеловала его в губы.

— А теперь иди спать.

— Мучительница.

Он открыл защелку и ушел.

Неудивительно, что спалось Райнеру плохо, да ко всему прочему на следующее утро его разбудили ни свет ни заря. Он как раз видел сон, как Франка расшнуровывает дублет и снимает рубашку, когда его вернула к суровой действительности маячащая перед глазами уродливая физиономия старого доброго Клауса, присматривавшего за ним и его товарищами. Клаус был явно сердит.