Роб Сандерс - Имперская Истина

Я помню тот день, когда слова были сказаны громко. «Сегодня мы подтверждаем нашу преданность его высочеству Магистру Войны Хорусу, отрицая надменную и равнодушную Терру». Они никогда не использовали слова «Император» или «Империум», чтобы не смутить людей, которых втягивали в измену. Я видел, как развернули новые флаги. Благородная аквила сменилась немигающим глазом со зрачком-щелью.

Конечно мы знали, что так будет. В казармах после отбоя начинались приглушенные разговоры о неповиновении. Но когда я услышал это при холодном свете дня, поразился.

Тогда был момент моей величайшей храбрости, и наибольшей глупости. После того как произнёс эти слова, я посмотрел через зал на лица своих товарищей, что раньше соглашались со мной. Но они отвернули глаза и молчали. Лишь их тёмные ауры жгли мой взор. Так я узнал истинную природу этой войны, увидел её кровь.

Было много разговоров, что же нам делать дальше. Мы прошли долгий путь, забрались слишком далеко, чтобы просто взять и робко отступить к нижним палубам, ждать своей участи. Не сочтите решение продолжать поиски за храбрость. Такие идеалы остались в прошлом. Я узнал, что мы разделили. Все взрослые на этом судне несли в себе не только секреты, но и общий опыт.

Никто из нас не смог одолеть ужасов. Кто-то сражался с ними, большинство бежали от них. Все знали: чем бы они ни были, откуда бы они не пришли, выпущенные Хорусом чудовища не были похожи ни на что, с чем мы сражались ранее. В каком-то смысле мы были пойманы собственной натурой. Наша животная часть требовала бежать подальше, а рациональная и ненавидящая, человеческая, могла отдать всё за оружие, достаточно большое, чтобы убить эти страшилищ.

Итак, мы пошли дальше, Зартин присоединился к нам, плетясь позади вместе с Яо. Мальчик стал своего рода подарком, я думаю. Он продолжал говорить о музыке, хотя никто кроме него её не слышал.

Наконец мы достигли входа в командный центр корабля, и Бренг начал осторожно работать с контрольной панелью огромного зубчатого люка. Какое-то время ничего не происходило, но потом в мгновение ока огромная железная дверь открылась, грохоча по палубе.

Угловатая тень, настолько большая, что заполняла дверной проход, маячила внутри. Наверное, будь я сообразительней, то побежал бы прочь. Вместо этого, я поднял лаз-ружьё, и увидел, что предмет за порогом слишком велик, чтобы свободно проходить в дверной проём, сделанный для людей моей комплекции. На него упал свет, и мы увидели, что Зартин был прав.

Единственный воин Легионес Астартес вышел встретить нас. Тяжелые керамитовые сапоги лязгали по палубному настилу так, что он подпрыгивал под нашими ногами. Космический десантник был гигантом. Я видел широкий нагрудник, украшенный Имперской Аквилой, руки, толстые как стволы огромных деревьев, шлем с клювом, напоминающий череп какой-то гигантской хищной птицы. Глаза светились красным, боевые авто-чувства и ауспик принимали и обрабатывали данные. Доспехи воина был лишены любой иконографии и окраски, было невозможно определить его принадлежность. Он двигался с плавностью, более подходящей высшему хищнику, нежели представителю человечества.

Сзади его шлем закрывало похожее на капюшон устройство, более напоминающее какую-то затерянную во времени часовню, чем боевой механизм. Оно было сделано из тёмного железа, усеянного кристаллами, горящими голубым светом. Устройство притягивало мой взгляд как магнит, и я видел ауру таких цветов, которым не место в реальном мире. Грехи мои, я не видел таких оттенков прежде.

Воин был вооружен массивным болтером, но он был примагничен к пластине на бедре. В руке же он держал посох из безупречно отполированного серебра. Помнится, я подумал, что всё это выглядит очень неестественно. Свободной рукой гигант начал снимать шлем, раздалось шипения воздуха под давлением.

Бог войны взглянул на нас. Безволосый скальп, затейливые татуировки украшали его щёки и Хорусло, шрамы, подобные красным трофеям. Его глаза, его истинные глаза, уставились на меня своей струящейся глубиной. Я увидел в них что-то, что я часто видел в зеркале.

Наши ружья были нацелены в его грудь. Он не приказал нам опустить их, а просто смерил взглядом каждого человека перед собой. Мгновением позже, без единственного сказанного слова, стволы лазганов опустились. Когда его взор остановился на мне, я понял, что он оценивает меня чувствами, какие я могу только представить. В тайне, я всегда считал себя особенным, лучше, чем другие, благодаря моему особому видению. Я верил, что природа вещей открыта для меня шире, чем для обычных людей, но теперь я понимаю что излишне восхвалял себя. Мои таланты ничто, по сравнению с тем, на что способен этот гигант.