Ярослав Веров - Как он был от нас далёк

Но пока нужно одеться к завтраку…

Чемодан послушно изверг ворох платьев. Какое же выбрать? Таня вчера насмотрелась на здешних красавиц. Если только все они не были гинедроидами какого там по счету поколения, следовало признать, что скромной комсомолке Климовой с ними не тягаться. Таких расцветок и фасонов выпускница радиотехникума и вообразить не могла. А прически! А косметика! Можно подумать, что все женщины на борту киноактрисы… Нет, нет, вам, комсомолка Климова, следует выглядеть скромнее.

Она выбрала голубое платье с кружевным воротником и оборками – оно вполне соответствовало утреннему настроению – и легкие белые босоножки с пряжками-друзами. Вадим уже поджидал ее в коридоре, подпирал широкими плечами белые стены. К глубокому сожалению Тани, ее «ухажер» не утруждал себя выбором гардероба. На Вадиме были короткие пионерские штанишки и майка с изображением древнеегипетского Сфинкса. На ногах же не было ничего.

Таня вздохнула, дескать, что взять с мужчины, подошла к нему танцующей походкой, взяла под руку. Они поднялись в кафе на третьем уровне, по сравнению с другими заведениями на корабле оно выглядело скромно. Никакого золота, живого пламени в потолочных светильниках и невесомого мороженого. Каплевидные столики на ножках-стебельках, раздвижные, узорчатого стекла, ширмы, за которыми, при желании, можно уединиться, говорящее меню и вихреподобные стюарды. Ширму Таня велела убрать – уединение ей осточертело. На завтрак захотела молока и хлебную горбушку. Немножко подсохшую. И яблоко. Из того, что в результате принес стюард, Таня узнала лишь яблоко. У молока был привкус арбуза, а под хрустящей корочкой «горбушки» обнаружился жидкий шоколад. Вадим с ухмылкой наблюдал, как гостья с недоумением разглядывает заказ. Таня ухмылку заметила и сделала вид, мол, получила то, что хотела.

После завтрака они поднялись в Звездный зал. Здесь уже было полно народу. Марс приближался. Конечно, это они приближались к нему, но зрение говорило об обратном. Разинув рот, комсомолка Климова смотрела на серебристо-багряный с изумрудными прожилками полумесяц. Детская планета мало напоминала свои изображения в книжках, которые Таня читала запоем, но, видимо, так и должно быть. Что могли разглядеть в свои телескопы астрономы ее времени? Знакомый студент физмата как-то пригласил Таню на наблюдения в Пулковскую обсерваторию. Стоял январь, под куполом обсерватории оказалось жутко холодно. Студент долго наводил телескоп на багровую звездочку, поблескивающую в створе купола. Таня успела изрядно замерзнуть. Наконец он поманил ее к окуляру. Крохотный подрагивающий красноватый шарик – вот и все, что Тане удалось рассмотреть. Никаких каналов. И уж тем более – никакой Соацеры. Каналов Таня не видела и сейчас, но теперь-то она знала, что их и не было. Бессмысленно обводнять мерзлые, ржавые пустыни…

Сближение с Марсом сделало движение гравитабля заметным. Вот уже полумесяц развернулся в щедро освещенную Солнцем поверхность. Таня невольно сравнивала увиденное с изображениями в библиотеке. Вот это извилистое озеро, пересекающее едва ли не половину Западного полушария, когда-то было уродливым шрамом Долины Маринера, а три ледяные вершины, поднимающиеся над горизонтом, не знали и капли влаги, вздымаясь за пределы скудной разреженной атмосферы. Сухие оспины многочисленных кратеров были теперь заполнены водой – Детская планета словно встречала космических путешественников доверчиво раскрытыми синими глазами. На берегах озер и похожих на голубые вены рек росли леса. Вероятно, купол Звездного зала увеличивал изображение, потому что Таня отчетливо видела качающиеся вершины отдельных деревьев, усыпанных кармином и золотом, багрянцем и кадмием, краплаком и киноварью. На Марсе будто царила вечная осень, но осень праздничная, карнавальная, а не та, что зовется порой расставания и печали.

– Смотрите, Юветус! – выкрикнул какой-то мальчик. Он, видимо, впервые летел на Марс и очень хотел показать свою осведомленность. Однако с его мнением не был согласен другой путешественник. Того же примерно возраста.

– Это – Квардор, умник… Юветус в Восточном полушарии.

Тане было все равно, Юветус или Квардор она видит. Зрелище громадного города, раскинувшегося у подножия Олимпа, который напоминал скорее мир-младенец, вырывающийся из тела материнской планеты, нежели – гору, захватило ее целиком. Хитроумная оптика Звездного зала демонстрировала то общую панораму с высоты птичьего полета, то бросала в стремительном падении на островерхие дома-башни, то опускала на уровень улиц, позволяя на миг очутиться среди фонтанов и парков, причудливых дворцов и фейерверочной растительности бульваров. Прекрасное видение промелькнуло за считаные секунды. Полет продолжался. Панорамы Марса, одна красочнее другой, разворачивались на экране-куполе Звездного зала. Просторная синевато-серая равнина, простирающаяся к северу от города у подножия исполинского вулкана, оказалась морским простором. Правда, его площадь вряд ли превышала Азовское море, но для четвертой планеты он был сравним по значению с Тихим океаном Земли. Над ним гравитабль вошел в ночную тень. Высыпали звезды, отразившись в глади марсианского океана. Тане вдруг стало скучно – на звезды она уже насмотрелась. Тронула Вадима за руку, сказала: