Алексей Варламов - Звездочка

– Так и будет! – отвечала баба Шура, поблескивая толстыми стеклами очков.

– Ей надо расти, учиться, а дальше пусть сама выбирает.

– Нельзя растить лицемерку.

– А ты хочешь получить такую же злющую, как сама, сектантку.

– Скажите пожалуйста, добренькая какая! Или забыла, что у тебя в двадцать шесть лет половины зубов не было? И что рожать ты после карцера не могла?

Беззубый рот у бабы Али беспомощно открылся, Божья старушка сжалась и стала еще меньше ростом.

– Вот и твоя Валерия Дмитриевна со своим Берендеем туда же! – продолжала греметь Шура, яростно выдыхая клубы папиросного дыма. – Нашли себе отдушинку и тешились.

– При чем тут Пришвины?

– Давно пора отдать дневники за границу или печатать здесь. – И она мотнула головой в сторону «Торпеды».

– Ты не смеешь ничего требовать от других! – выкрикнула баба Аля срывающимся голоском, и худенькое тело ее затряслось от негодования. – Ты говоришь, что ненавидишь диктаторов, а сама – хуже любого из них!

– Я уезжаю в Кашин и забираю с собой девочку.

– Лиза останется здесь.

– Это решать мне.

– Побойся Бога!

– Не забывай, кто была ее мать! – прохрипела из-за стола баба Шура, когда раздался звонок в дверь и Лиза не вбежала, но тихо вошла в квартиру и невыразительным голосом передала слова Татьяны Петровны.

На следующий день баба Шура сама отправилась в школу, отдала учительнице пластмассовый значок и очень сдержанно, но твердо обратилась к ней с просьбой не записывать ее внучку ни в какие добровольные детские организации, сославшись на статью из Конституции, которая гарантирует соблюдение прав верующих.

– Александра Васильевна, это же просто игра. Форма, которую можно наполнить каким угодно содержанием – учить детей дружить, заботиться друг о друге, уважать старших, быть трудолюбивыми, честными, смелыми. Скажите мне, что в этом дурного?

Баба Шура угрюмо молчала, оставшись в дверях и не отвечая на приглашение присесть. В коридоре бегали, играли в ручеек и кричали дети со звездочками и в красных галстуках, школьники постарше изображали слона и забирались друг на друга, старшеклассницы ходили парами, стреляя робко накрашенными глазами по сторонам, и явление колючей старухи с клюкой, овладевшей одной из детских душ, казалось бредом.

– Никто не посягает на религиозные чувства ваши и вашей внучатой племянницы, – говорила Татьяна Петровна как могла ласково и мягко, – напротив, мы стремимся к тому же, только с другого конца.

– Вот поэтому и нет у меня никаких религиозных чувств, – буркнула баба Шура.

– Тогда я вас просто не понимаю. Зачем вам это?

Старуха стояла, тяжело опершись на палку. В ее глубоких, черных, немигающих глазах не было злости, скорее они выражали печаль и усталость. Было бессмысленно переубеждать, уговаривать эту женщину – она походила на брошенный в воду камень, такая же неподвижная, твердая и равнодушная к тому, что происходит вокруг.

– Если люди не могут жить без идолов, пусть лучше те, чем эти, – произнесла она. – Они не такие кровожадные.

– Я слышала, что вы с сестрой много пострадали, и не стану с вами спорить, – ответила учительница. – Но подумайте сами, стоит ли вносить разлад в душу девочки? Лиза растеряна, это отвлекает, мучает ее, отрывает от других детей. Не лучше ли поступать так, как требуют интересы ребенка?

– Поступать надо так, как требует правда, – отрезала хромоножка. – И я пришла не для того, чтобы с вами дискутировать и рассказывать о чувствах к Лизе. Я защищаю права родной внучки.

– Боюсь, что вы путаете ее права со своими.

– Вас это не касается.

– Что ж, как хотите, – вздохнула учительница, и ее живой взгляд сделался необыкновенно усталым. – Однако вы не являетесь опекуном Лизы.

– Мы с сестрой воспитываем внучку вместе. – Глаза у Шуры сверкнули, и голос сделался неожиданно звонким, как у девочки.

– И тем не менее этот вопрос должна решать ее родная бабушка, – твердо сказала учительница, выдерживая гневный взгляд.

Шура передернулась, побелевшая рука ее крепче вцепилась в палку, но сказать она ничего не сказала, а назавтра баба Аля подошла к Татьяне Петровне и, не поднимая глаз, сбивчиво подтвердила слова сестры.

Весь класс облетела невероятная новость, что Лиза Непомилуева не будет носить октябрятскую звездочку. Дети не интересовались, почему она отказалась от значка, зато на переменах обсуждали, кому теперь достанется заветное Лизино сокровище. Некоторые девочки льстиво поглядывали на Татьяну Петровну, а мальчики старательнее обычного писали в тетрадях буквы и читали слова в букваре, однако лучшую учительницу Бауманского района занимали иные мысли.