Михаил Башкиров - Любовь студента, или По всем правилам осадного искусства

– Да, в детстве люди кажутся бессмертными.

– До первого покойника в родне.

– Ладно, побегу… Макаровна чертежи завернула, опять все переделывать!

– Сейчас завалюсь спать на целый день… Представляешь, до сих пор даже влюбиться не мог по-настоящему… А то было бы про что писать, наверняка…

– А Марина?

– Блажь, наверное, очередная, а не любовь.

– Хочешь, я схожу на биофак, разыщу твою Марину и выясню отношения? Объясню твои чувства? Ты же никогда сам на это не решишься.

– Заткнись и сделай милость, исчезни! Рожа твоя мне за последние дни очень уж опротивела. Генератор идей! Мефистофель недорезанный!

– Я же хотел как лучше…

– Бывает.

– Ну, отсыпайся.

– Постараюсь…

Через три дня, вернувшись из библиотеки, студент в один присест написал почти без помарок грустную новеллу, вернее, акварельный этюд – и после уже, перечитывая, удивлялся, почему вдруг именно сегодня вспомнил давнишнюю осень, старого пса без имени на покосившемся крыльце и мотоцикл у забора с разбитой фарой.

Остальное придумалось как-то само собой: и письмо, что привез на этом мотоцикле почтальон в дождевике и фуражке с оторванной кокардой, и человек, проживающий временно в доме и ушедший в сырые сопки по палой листве, так и не дождавшись письма…

Студент переписал все начисто, сколол листки скрепкой, положил в дипломат.

На улицах зажглись вечерние фонари.

Когда студент пересаживался из троллейбуса в трамвай, повалил снег.

Вот и хорошо… Пусть все будет, как в тот вечер… Только на этот раз в дипломате – пять убористых страниц… Кажется, получилось хорошо… Даже при отсутствии сюжета, при традиционности характера… Есть какое-то грустное, особое настроение… А может, действительно, это начало чего-то настоящего, серьезного… И все началось с глупого, нелепого визита… Марина… Думал беспрестанно лишь о ней, хотел написать про нее, вспоминал, мечтал, клял – и вдруг: человек, уходящий в тайгу с ружьем на плече, уходящий, чтобы не вернуться, и старый пес долго смотрит ему вслед с крыльца, и запоздавший мотоцикл…

Когда подходил к дому и поднимался по лестнице, твердо знал, что теперь никакая сила не остановит.

Прежде чем нажать кнопку звонка, отдышался, снял шапку, спрятал перчатки в карманы.

Только бы прочитал…

Дверь открыла Марина – все та же книга в руках – молча отступила.

Студент шагнул за порог.

– Привет!

– Мог бы и предупредить по телефону.

Марина поправила очки.

– Вдруг я чем-нибудь занята!

– Извини, но я не к тебе, а как это ни странно звучит, снова к твоему отцу.

– Опоздал.

– В смысле?

– Папа вчера улетел в Москву!

– Жаль.

– А ты не огорчайся, что зря пришел… Папа из принципа уничтожает все черновики и варианты! Так что анализируй печатные тексты.

– Значит, не судьба.

Студент нахлобучил шапку, повернулся к дверям.

– Ты на меня сердишься? За день рождения…

– Ни на кого я не сержусь.

Студент вышел на площадку.

Марина вышла на площадку следом.

– А ты знаешь, Валера предложил мне руку и сердце.

– Поздравляю.

– Я еще не решила, что ответить.

– Извини, но я тебе в этом вопросе не советчик.

Студент поставил дипломат, повернулся к Марине.

– Я бы никогда тебе этого не сказал, да видно, не встречаться нам больше…

– Как торжественно.

– Люблю я тебя!

Студент подхватил дипломат и, не оглядываясь, стал спускаться по лестнице.

Приостанавливался на каждой ступеньке и, прежде чем сделать следующий шаг, напряженно вслушивался – но лишь с улицы доходил шум редких машин: им, наверное, было трудно врезаться в пелену снега, и «дворники», натужно поскрипывая, сбивали мокрые хлопья по рамке стекла.

Дойдя до площадки с почтовыми ящиками, студент услышал, как лязгнула дверь, и звук этот, цепляясь за прутья гнутых перил, опадал, как последний лист с озябшего дерева.

Навалившись плечом на железо мятых ящиков, студент пытался угадать, по какую сторону двери осталась Марина – боясь догнать его, все еще смотрит в черную щель пролета или, сжав мягкий воротник, уходит по коридору мимо широких лыж, мимо зеркала, мимо тусклого бра.

Выпрямился – плечо тяжело отлепилось, и пустое железо щелкнуло и загудело.

Вернулся к лестнице, уперся ногой в первую ступеньку, поставил на колено дипломат, откинул крышку, выдернул листки – скрепка сорвалась и зазвенела об пол – смял в кулаке.

Выйдя из подъезда, швырнул комок в ближайший сугроб.