Михаил Башкиров - Любовь студента, или По всем правилам осадного искусства

Березы сливались с наметенным снегом, и кроны их терялись на фоне мутного неба, и лишь ограда рассекала сугробы вереницей примкнутых штыков.

Мимо студента дворник пронес на плече обитое жестью пихло – при каждом шаге оно вздрагивало уставшим крылом, заслоняя гудящие нудные трансформаторы, притихшее кладбище и беспокойное воронье…

Андрюха открыл дверь только после третьего настойчивого звонка.

Студент вошел без приглашения.

Друг с покрасневшими от упорной чертежной работы глазами, держал в одной руке циркуль, в другой – остро заточенный карандаш.

Студент, не обращая внимания на пыточный инструмент с угрожающе оттопыренной иглой, протиснулся вдоль стены, расстегнул пальто.

– Дочку нашего уважаемого классика, оказывается, зовут Мариной.

Сдернул шарф.

– Ма-ри-на… Звучит?

– Плевать!

Андрюха сомкнул циркуль.

– Хоть Нина, Таня, Люда – плевать… Я седьмой лист почти испортил.

– Переделаешь, не барин.

Студент расшнуровал ботинки.

– А я с твоей легкой руки успел с этой Мариной познакомиться.

– Чтобы такой инфантил и рохля осмелился… Позвольте усомниться…

– Зато ты у нас герой-любовник!

Студент вошел в комнату следом за Андрюхой, переступил через скомканный лист ватмана, остановился у окна.

Андрюха положил циркуль в готовальню.

– К твоему сведению, у меня, кроме Верки, баб навалом было… Я же их не идеализирую и не боюсь, как некоторые…

– Сейчас бы чаю, да погорячее!

– Дай хотя бы боковую проекцию закончить.

Андрюха наклонился над самодельной доской, к которой был пришпилен изрядно потертый лист, и покатил по нему тяжелую инерционную линейку.

– Сложная, блин, фиговина попалась…

– Валяй, бастард рейсшины и рейсфейдера!

Студент отошел к окну.

Воронье по-прежнему металось от кладбища к домам и обратно.

Кладбище это, давно не действующее, решили чуть-чуть расширить и превратить в место упокоения выдающихся людей города. Но то ли выдающиеся люди перестали умирать, то ли город оказался весьма беден на них, но пока не было зарегистрировано ни одного торжественного погребения, если, конечно, верить областной газете и заверениям Андрюхи, который летом пропадал на кладбище целыми днями, составляя каталог эпитафий…

Студент посмотрел, как Андрюха, скорчившись над листом.

Что-то срезает бритвой, неумеха.

И снова отвернулся к окну.

Зачем я начал про Марину?.. Если Андрюха узнает про сцену в подъезде – засмеет… Впрочем, теперь даже приятно вспомнить, как она стояла рядом, держа очки в отведенной руке… Стоит закрыть глаза, и то мгновение, когда она коснулась пальцами его щеки, вдруг начинает длиться бесконечно, повторяясь вновь и вновь, и даже затылок ощущает холод стены, а рука помнит ребро батареи…

Наверное, теперь никогда не избавиться от этого…

Цепкая штука – память…

Вон, когда бабка Анна умерла, то первые дни казалось, что забыл ее, а потом все чаще и чаще, к месту и не к месту, всякое стало вспоминаться: запах бесполезных лекарств, приглушенные вскрики последних месяцев, серое платье с вязаным воротником – оно было на ней в гробу…

Скорбный кортеж выбирался из города часа два – колонной из дребезжащего катафалка, служебного автобуса, который выделили матери на работе, и грузовика.

В похоронах будущий студент участвовал впервые в жизни и поэтому, когда уже приехали на кладбище, начал бестолково циркулировать между катафалком и грузовиком, натыкаясь на людей с одинаковыми печальными лицами, поскальзываясь на глине, мешая вытаскивать цветы и венки.

Шофер грузовика позвал к себе, выкинул доски, и они вдвоем потащили их по кромке между новыми, еще не облупленными оградками да пустыми, про запас нарытыми могилами.

У нужной ямы шофер остановился.

Могильщик, выбросив на бугор лопату, показал, куда надо положить доски, и стал готовить веревку.

Внук хотел вернуться к катафалку чтобы помочь, но мрачные добровольцы уже несли гроб на плечах.

А впереди с крышкой, осторожно переступая лужи, двигались зигзагом два незнакомых мужика.

Отошел в сторону и долго смотрел, как над рядами могил экскаватор монотонно и размеренно вскидывает ковш…

– На сегодня хватит.

Андрюха выпрямился, блаженно выдохнул, сцепил руки над головой.

– Так с чего у вас началось?

– С ерунды… Разве дело в этом?.. Понимаешь, затем меня на откровенность потянуло, и я чуть не проболтался о «Слове»…