Ася Калиновская - Грех

Но всегда отстиранные добела тряпочки, которым она прикрывала свой свежий добротный товар, привлекали покупателей. А если с нею была очаровательная дочурка, смотревшая на все и на всех с распахнутым удивлением и восхищением, покупатель за ценою не стоял и не торговался, а еще шутил и улыбался. Зайнап была счастливым талисманом, и мать покупала ей в награду карамельного петушка, сладкого и ароматного.

Шли годы. У Сони детей не было. Сабир стал работать на железной дороге, семье стало житься полегче. Сабир был влюблен в девушку, он бы женился на ней, но видя, как мать выбивается из сил, ее тщетные попытки залатать все дырки в бюджете, отложил свою женитьбу, чтобы помочь поставить на ноги младших.

Однажды он ушел работать в ночную смену, а утром не появился, к обеду тоже не пришел и не принес долгожданную зарплату. Мать пошла на станцию; подходя все ближе, она все больше замедляла шаг – ноги не несли, почуяло материнское сердце беду, беду страшную. Действительно, Сабира нашли в заброшенном тупике, в вагоне, зарезанным. Наверное, он еще жил некоторое время, кровавый след тянулся метра на два, видно, пытался он доползти до выхода, да сил не хватило, истек кровью.

Горе сгорбило неутешную мать, стала она старой старухой, только Зайнап, ее Звездочке, иногда удавалось развеселить ее, вызвать улыбку. Девочка танцевала и пела под виноградным шатром, подражая кому-то из увиденных в кино артистов, а мать любовалась ею и сердце ее оттаивало.

Старшие дочки вышли замуж, одна была счастлива, другая мыкала горе и бесконечно рожала детей, которые через одного умирали, не дожив и до года. То ли наговор, какой навела свекровь, ненавидящая невестку за то, что не чистая узбечка, что нищей в дом пришла да хилой, по хозяйству не помогает – сил у нее не хватает. Да и муж ее поколачивал, не глядя на беременность. А может, дети, зачатые не в любви, а в пьяном злом угаре, просто не хотели жить?

Она редко приезжала к матери, и ее приезды еще больше отнимали силы. Мать жалела худую, печальную дочку, ее слабеньких детишек, но ничем особенным помочь не могла, только выслушать могла да по голове погладить. Ну и сумки нагрузить…

Богатая тоже редко появлялась, она жила другой жизнью, среди других людей, и ей вовсе не хотелось видеть бедность своей семьи, которой она стеснялась; не хотелось ей слышать от матери жалобы и просьбы, хотя мать их почти не высказывала. Иногда, редко-редко, она покупала то туфельки, то платьице, то конфеты Зайнап – эту девочку даже она любила!

Азиз подрос, надоела ему эта бедная жизнь, не хотел он всю жизнь горбиться в огороде и со скотиной, простора ему хотелось, денег. Вот услышал, что на Севере нужны люди, что там деньги лопатой гребут, и поверил, подрядился и уехал. Он время от времени пересылал какие-то небольшие деньги, но о себе писал скупо, трудно было понять, где и кем он работает. А потом он совсем пропал, на материнские письма не отвечал и сам весточки не слал…

Годы шли. Была жаркая поздняя весна, Зайнап уже заканчивала семилетку, они с матерью думали, что делать дальше. Доучиваться в десятилетке, куда переходили дети из хорошо обеспеченных семей, возможности не было. Значит, или техникум, или ФЗО. Второе было выгоднее – выдавали форму, обувь, бесплатно кормили. «И профессию можно получить такую, что можно будет подрабатывать, браться за частные ремонты квартир. Или швеей-мотористкой? Набьешь руку, научу кроить – и можешь постепенно стать модисткой», – так мать говорила Зайнап. Посоветовались с Соней, та никак не соглашалась, чтоб Зайнап фэзэушницей стала, пообещала понемногу помогать и посоветовала в педучилище идти: или учительницей будет, или воспитательницей в детском саду – это уважаемые профессии, и всегда в тепле. Да и стипендию, если будет стараться, будет получать.

Зайнап себя учительницей представить не могла – как она, такая маленькая, сможет учить детишек? Станут ли они ее слушаться? Но девочка сообразила, что всю жизнь просидеть над швейной машинкой или работать на стройке – летом на солнцепеке, а зимой стыть на пронизывающем ветру, ей вовсе не хочется. Ей хотелось петь и танцевать, стать артисткой, такой же красивой, веселой и богатой, каких она видела в кино.

«Вот закончишь педучилище, будет у тебя верный кусок хлеба – иди, учись на артистку», – мать потрепала по голове свою любимицу, единственную еще оставшуюся с ней из всей большой семьи.

Сдала Зайнап последний экзамен, радостная, веселая прибежала из школы и стала у матери отпрашиваться в гарнизон, к подружке, с которой с первого класса сидела за партой:

Читать дальше