Александр Щёголев - Код рыцаря

— Ты считаешь, будто что-то испортил? — горячится Юва. — Ну так почини, это же просто, я этого хочу! Зачем нам расставаться? Дай мне свою фамилию, если уж Андерссоны опозорены…

Сказать или не сказать ей, что мы брат и сестра? До сих пор решения нет. Она любит меня как мужчину. Если мы просто расстанемся, у нее сохранится надежда вернуть любимого. Если же она станет мне сестрой, любовь к мужчине никуда не денется, зато надежда умрет. Вот такие пироги… Ладно, отложим на потом. Скажу ей позже. Для ее же пользы, чтоб не выворачивать девчонке душу.

— Не смогу, — повторяю и отворачиваюсь. — Я чувствую такую вину, что… что ничего не осталось. Давай будем друзьями. Или… Не знаю… Как брат и сестра…

— Почему — сестра? — пугается она.

— Да не знаю! С языка сорвалось.

Она меня обнимает.

— Ты меня разлюбил?

Я отстраняюсь. Вот он, момент выбора.

— Да.

— А вообще когда-нибудь любил?

— Нет. Извини.

Она обегает лихорадочным взглядом мое лицо.

— Ты мне врешь. Как можно разлюбить, если не любил? Не хочешь говорить, что случилось, не говори, но только не ври. Уходи.

А уходит сама. Я смотрю ей вслед, такой ладной, такой желанной. Я тоже бы заплакал — и побежал бы следом, поймал бы ее, повернул к себе… Пополз бы, хватая за ноги… Нельзя. Я улыбаюсь. Надеюсь, улыбка получается не слишком страшной. Почему я не сказал ей правду? Не потому ли, что сам еще на что-то надеюсь, оставляю путь для возврата?

Вот и хорошо, убеждаю я себя. Никто не встанет между мной в реале и мной в Системе. Никакая женщина. Ошибку Орка и Басика я не повторю.

Крыса-заменитель шла вдоль берега, собирая в большой пакет мусор, оставшийся от туристов. Полуразумное создание метрового роста, модифицированное с помощью вирусных векторов, несущих человеческие гены; была она в ярком переднике и помогала себе розовым хвостом. Проходя мимо нас с командором, сидящих на траве, проворчала:

— Называют себя людьми, а гадят как кошки…

Мы дружно хмыкнули. Настроение было прекрасным.

Древний Волхов, как и тысячи лет назад, нес свои воды, не обращая внимания ни на время, ни на людей.

— Церемония ровно через неделю, — сказал командор. — Сам патриарх выразил желание повысить твой разряд.

А то. «Сам патриарх». Я был героем: нашел украденную реликвию и вернул ее во Дворец Связи, восстановив репутацию Ордена. Разоблачил предателя. Раскрыл заговор бастардов, уничтожил их организацию и собственноручно казнил их главаря. За все это мне и дарован такой скачок в статусе — из мастеров сразу в гроссмастера! Плюс новая должность — на место Орка.

В рыцари меня когда-то принимал командор. Что ж, наставник мог гордиться мной.

По поводу магии «Замри/Воскресни» вопросов не возникло, страница погибла при взрыве А-бомбы, оставленной бастардами и стершей вместе с Копировальной лавкой всю верхушку термитника. Что я и отразил в отчете.

— «Гроссмастер Кок». Звучит, — произнес командор со странной интонацией. — Я больше не твой опекун, ты — не мой воспитуемый. Боюсь, зазнаешься.

Неужели о чем-то догадывается? Я не испытывал беспокойства. Пусть. Я был хорошим воспитуемым, податливым, как пластилин, а значит, что бы я ни сделал, наставник стоял рядом.

— Ярлык героя — это что-то вроде энергощита, прикрывает в сложных ситуациях, — продолжил командор. — Но ты помни, есть люди, которые знают, что никакой ты не герой. Уничтожать их — расточительство и глупость. Особенно когда возвысишься. Гораздо умнее держать таких людей в друзьях.

— Вы о чем? — спросил я.

— Да так, старческое бурчание. Я о правде, которую хоть кто-нибудь да знает. Понимаешь, малыш, обязательно кто-нибудь знает правду. Смирись с этим…

Закатное солнце, подсвечивая снизу громоздкие строения над головами, добавляло сюрреалистической картинке четкости и контрастности.

Небо над Гетто Скаутов было как лоскутное одеяло — потрепанное, застиранное, ветхое.