Аарон Коннерс - Устройство «Пандора»

Решив идти по этим следам, я вошел в коридор. Я сворачивал в боковые туннели и петлял, иногда видел впереди отпечатки собственных ног, иногда пересекал две цепочки маленьких следов… Похоже, незнакомец не слишком хорошо представлял себе, куда идет. Меня эта мысль нисколько не ободрила.

В конце концов я очутился в небольшом зале — примерно двенадцать квадратных футов. Отпечатки туристских ботинок вели к противоположной стене и там, похоже, обрывались. Я нагнулся и, светя фонариком, медленно двинулся вперед. Внезапно под ногами провалился пол. Не успев понять, что случилось, я заскользил вниз по длинному скату — прямиком в квадрат света. Фонарик я, разумеется, выронил — руки и ноги понадобились для безуспешных поисков зацепки. Но скат был зеркально гладок, и я все набирал скорость, пока не влетел в яркий квадрат. Скольжение перешло в свободное падение. Желудок сделал сальто; казалось, я летел целую вечность. Прекратилось это довольно болезненно — я ударился в жесткую поверхность сначала ступнями, а затем копчиком, лопатками и затылком.

Я лежал на слое мышиного помета, глядел в далекий потолок и размышлял, научусь ли когда-нибудь ходить без костылей. Скорее всего, переизбыток адреналина в крови лишь на время заглушил чудовищную боль. И пяти минут не пройдет, как я взвою — если не от физической боли, то от мерзейшего запаха.

Через несколько секунд я решился повертеть головой и оценил обстановку. Снова — круглый зал. Стена имеет форму идеального цилиндра, плоский потолок находится очень высоко — такое ощущение, будто я попал в огромную пивную банку.

На высоте около пятидесяти футов, под самым потолком, виднелось большое окно, а может быть, дверной проем; через него падал сноп золотистого света. Отверстие, из которого я вывалился, находилось как раз надо мной, футах в двадцати. В центре зала высилась большая каменная статуя.

Кажется, падение я перенес благополучно. Синяков, конечно, останется немало, но от синяков не умирают. Я повернулся на бок и увидел у стены человека. Реган. Она сидела, подтянув колени к груди и сцепив вокруг них руки, и смотрела на меня. Досада на ее лице делила место с иронией.

Я поднялся на ноги и ощупал себя. Вроде бы все кости целы. Я отряхнул брюки и беспечно произнес;

— До чего же приятно встретить такого человека в таком месте.

— Вполне согласна.

— И давно ты здесь сидишь?

— Нет. Только что прилетела. Точь-в-точь, как ты. Ничего не сломал?

— Похоже, ничего. Правда, маленько ушибся. — Я подошел к Реган и сел. — Надеюсь, я не нарушу приличий, если поинтересуюсь, чем ты здесь занимаешься?

Сказать, что в ее глазах отразилось негодование, — значит, не сказать ничего.

— Ну конечно, я, как пай-девочка, должна была ждать в гостинице! Ты уж извини, но не в моих привычках позволять, чтобы за меня решали другие. Как только я сообразила, что ты меня надул, заказала чартер. И вот я здесь.

Я достал «Лаки». Должно быть, именно пачка спасла меня от переломов — сигарета напоминала палочку от эскимо.

— И как же тебе удалось меня опередить?

— Возможно, пилот достался порасторопней. А может, я вылетела раньше тебя.

Я глотнул табачного дыма и предложил затянуться Реган. Она взяла, явно не собираясь отдавать. Я разыскал еще одну уцелевшую сигарету и закурил.

— Ну а все-таки, зачем ты прилетела?

Реган курила, глядя в одну точку. Через минуту она повернулась ко мне.

— Я поняла, что от тебя проку не будет. Ты связался со старыми придурками. Господи, да что они понимают? Мой отец совершил величайшее открытие, способное изменить судьбу мира, а они твердят: опасно, надо избавиться… Хоть бы задумались о том, сколько денег можно выручить! За один только антиводород АНБ заплатит миллиарды!

Сделав последнюю затяжку, Реган щелчком отбросила окурок. От нее исходили почти осязаемые волны злости. А я глядел в прекрасное лицо и не мог понять, почему она так упорно не желает видеть дальше собственного носа.

— Да, ты права. За этот корабль можно получить кучу денег.

— Вот именно! Почему же мы должны…

— Потому что иначе нельзя. Ты сама слышала, что сказали Уитт и Фицпатрик. Мы не готовы к такому подарку. Мы сами себя уничтожим.

— А если не уничтожим? Какое мы имеем право решать за все человечество? С чего ты взял, что суровый урок не пошел ему на пользу? В руках таких людей, как мой отец, инопланетная наука — это ключ к возможностям, о которых мы пока даже мечтать не смеем!

— Видишь ли, Реган, вся беда в том, что опасные вещи всегда попадают в опасные руки. Это закон природы. Таких людей, как твой отец, на свете слишком мало. Мы не вправе рисковать.