Илья Некрасов - Град на холме

Голова туго соображала. Наконец, я сдался и кивнул. От всего сказанного осталось только ощущение, будто на какое-то мгновение меня коснулось… понимание, что ли. Но оно куда-то исчезло.

Голову мутило.

Теперь можно сворачиваться. Больше ничего конкретного не будет. Последнее, что было сказано мной по существу, звучало так:

– Приедет команда. Она заберёт печатные машинки с описями экспонатов на экспертизу и… Подготовьте справку. Хотя бы грубо… надо оценить – кто из сотрудников сколько времени проводит в помещениях с той или иной машиной.

– Печатной?

– Разумеется.

Мы прихлопнули бутылку, разговаривая об истории. О фактах и интерпретациях. Директор вёл себя достаточно откровенно. Выяснилось, что он, имея в хозяйстве целый музей, знает об истории немногим больше моего. Все эти вещи, артефакты, вырваны из своего времени. Рядом нет реальных людей, которым они нужны, которые верят и следуют традициям.

Возникало странное чувство, будто меня провели по рассыпающейся в труху массе истории, украденной и ветшающей – в темноте подземелий, в тишине и одиночестве. С номерками. Каталоги и хранилища больше походили на усыпальницы.

Директор сознался в плохом мнении об учебниках истории: мол, это «интерпретации и натяжки». «Колосс из археологических находок, но любой ветер клонит его свою сторону». «Большинство находок не несёт смысловой нагрузки, не служит подтверждением или опровержением принятой версии истории». То есть археологические данные – не информация, а просто как шум. Не более. Будто они с одной планеты, а наши измышления с другой. И эти «штуковины» не соотносятся друг с другом. «Кто знает, может, и нет никакой истории. По крайней мере, в том виде, в каком её рисуют люди».

Мы распрощались, а я, порядком озадаченный откровениями директора, покинул храм истории. Через день меня проинформировали о результатах экспертизы почерка печатных машинок. Помнится, информация опять застала меня по пути домой.

Хотя нет. Вначале пришла дополнительная информация. По поводу экспонатов, которые возвращалась в музей после краж.

Директор прислал подробный список артефактов «на подозрении», и ещё один обобщённый, где они были сгруппированы по характерным признакам.

Пробежавшись по голограмме коммуникатора, я понял, что ничего не понял. Информация была странной, в ней скрывался некий смысл, но он ускользал от сознания.

Логические выводы граничили с абсурдом. Получалось, что в отдел кельтской культуры оказались помещены предметы явно из других времени и мест. «Подправленные». Директор установил это по каким-то очевидным для себя признакам.

«В рамках здравого смысла», – как он выразился.

Я раз за разом просматривал список, выделяя помещённые в чужую, языческую эпоху экспонаты:

– кости и черепа переходных форм от обезьяны к человеку, со следами порезов, нанесённых металлическими орудиями;

– гипсовые слепки отпечатков ног первобытных людей, оставленные в геологических слоях тех времён, когда людей современного анатомического типа не должно было существовать;

– черепа давно вымерших обезьян с пулевыми отверстиями;

– серебряные и медные монеты, прошедшие промышленную прокатку;

– каменные и металлические орудия, найденные в невероятно древних геологических породах, например, наконечники арбалетных стрел;

– свидетельства наличия технической цивилизации – чуть тронутые ржавчиной болты, винты, гвозди, аккумуляторная батарея и предмет, который мог служить лампой накаливания;

– якобы обнаруженные в древних слоях стеклянные колбы, похожие на алхимическое оборудование;

– изображённые на архаичных черепках календари, идентичные средневековым картам неба;

– извлечённые из реальных исторических памятников каменные блоки, внутри которых обнаружены волосы, похожие на человеческие;

– гранитный блок, в срезе которого видна древесная лягушка и маленький паучок неизвестного науке вида, непонятно каким образом оказавшийся в ловушке внутри камня;

– извлечённый из реальных исторических памятников каменный блок, внутри которого обнаружена ветка вишни с её цветами;

– глиняные таблички с билингвистическими текстами, где приводится один и тот же текст на двух языках, например, на одном давно вымершем и одном относительно современном.

Повеселило упоминание об исчезнувшей пробе колумбийского кокаина, найденной в гробнице египетского фараона. Если бы у нас ещё работал отдел наркоты, то можно было спихнуть дело им! Вот только отдел давно распущен.