Флетчер Нибел - Ночь в Кэмп Дэвиде

— Убирайтесь к чёрту, Фред! Я уже достаточно наслушался от вас оскорблений!

Гриском вскочил и решительно встал между министром и сенатором; Одлум тоже вскочил, но Гриском упёрся тому и другому руками в грудь.

— Хватит, джентльмены! Мне кажется, вам обоим пора принести извинения!

Низенький сенатор и огромный министр стояли злобно уставясь друг на друга. В комнате сделалось так тихо, что слышно было тяжёлое сопенье Никольсона. Карпер сжал кулаки, а у Одлума был такой вид, словно ему всунули в рот лимон. Молчание нарушил Джо Донован. Он поднялся с кушетки и обнял Одлума за плечи:

— Перестаньте, Фред! Подумайте — ведь в нём семьдесят пять фунтов весу, и он выше вас на четыре дюйма! Подыщите себе противника своей категории!

Одлум слабо улыбнулся.

— Я готов принять извинения министра, — напыщенно произнёс он.

— Приношу извинения, — насмешливо бросил Карпер. — Я погорячился.

— Я тоже погорячился, сэр. Будьте добры, забудьте об этом.

Джо Донован ухмыльнулся и подтолкнул их друг к другу:

— Ну, а теперь пожмите руки.

Они молча повиновались. Джим, зная язвительность Одлума, испугался, что сенатор из Луизианы сейчас скажет, что однажды при тех же обстоятельствах один человек в Белом доме тоже погорячился и замахнулся на Карпера чернильницей, за что последний счёл его сумасшедшим. Случай подворачивался уж слишком очевидный, и маловероятно было, чтобы злой язык Одлума мог его упустить. Но Одлум улыбнулся и, кивнув Карперу, вернулся к своему креслу.

— Ну и жарища у вас здесь, Поль! — сказал Каваног. — Вы не могли бы открыть окно?

— Я лучше включу кондиционную установку. По-моему, открыть окно было бы рискованно.

Гул кондиционной установки, казалось, умерил разгоревшиеся страсти. Напряжённая атмосфера исчезла, и обсуждение продолжалось уже в более спокойных тонах. Никольсон предложил разойтись и продолжить совещание утром. Маквейг считал, что раз степень помешательства президента никому не известна, надо непременно договориться до чего-либо определённого, хотя бы для этого и пришлось просидеть всю ночь. Галлион предложил вызвать на совещание начальника объединённого комитета штабов ввиду его высокого поста, а также тесного знакомства с системой «Кактус». Кава-ног выступил против этого, указав, что вопрос об отстранении от должности президента США — вопрос исключительно гражданский и ни в малейшей степени не касается представителей военного командования. Таким образом, прения продолжались ещё около часа, но никакого определённого плана действий так и не было выработано.

Было уже далеко за полночь, когда громко прозвенел звонок у входной двери. Плотно прикрыв за собою дверь гостиной, Гриском вышел в холл — на ступеньках стоял Марк Холленбах-младший.

— Что случилось, дядя Поль? — Юноша старался говорить шутливо, и только глаза выдавали его тревогу.

— Пойдём наверх, Марк, я всё расскажу тебе… у нас тут целое совещание.

Он провёл Марка на второй этаж, в спальню.

— Письма у тебя с собой, Марк?

Юноша молча кивнул и протянул Грискому два конверта. Адвокат быстро пробежал глазами письма и протянул листы Марку:

— Мне придётся сообщить тебе очень неприятную новость, Марк! Многие из нас пришли к выводу, что твоего отца поразил тяжёлый психический недуг; насколько это серьёзно, мы и сами ещё не знаем. Там внизу собрались лидеры партии. Они пытаются решить, как быть дальше.

— Я так и думал, что случилось что-нибудь в этом роде. — Юноша подошёл к окну и молча уставился в темноту. — Мать уже знает?

— Не думаю. Всё случилось так неожиданно, что у нас просто не было возможности её предупредить.

Гриском коротко рассказал Марку обо всём, что произошло. Юноша, забравшись с ногами на кровать, напряжённо слушал.

— Знаете, дядя Поль, я, в общем, не очень-то и удивлён. Отец ведь очень сложный человек, а тут ещё постоянное напряжение! И эта его идея самосовершенствования! Удивительно, что он не свалился раньше! — Юноша прикусил губу и отвернулся. — Это очень тяжёлый удар, дядя Поль! Я ведь теперь как раз дорос до того возраста, когда мог бы оценить моего старика и… говорить с ним на его уровне, как вы, наверное, сказали бы, и теперь вдруг это.

— Я всё понимаю, Марк. — Гриском положил руку на плечо юноше.

— Теперь ему, наверное, придётся оставить президентство?

— Да, другого выхода я не вижу. Я хотел бы, чтобы ты сразу понял меня правильно, Марк. Дело в том, что он может не согласиться добровольно уйти в отставку. Тогда нам придётся использовать эти письма. Я искренне надеюсь, что до этого дело не дойдёт. и всё же.